Онлайн книга «Отрок. Бешеный Лис»
|
— Не успел, господин сотник! — бодро отрапортовал Роська. — Они без меня справились. — Ну а ты что скажешь? Анька! Тебя спрашиваю! — Да-а-а, а чего он? Я же напуга-а-алась! — Кхе! Да, Михайла, пошутил… Теперь бойся, не дай бог Бурей узнает, что ты им девок пугаешь. — Да я сама Бурею все расскажу! — заявила вдруг Анька. — Пускай он его… — Расскажи, внучка, расскажи, — ласково поддержал внучку Корней. — А он возьмет и правда посватается. А я возьму да и выдам тебя! — А-а-а! Не нада-а-а! — Лавруха, — дед поманил рукой сына, — подойди-ка сюда, дело есть. — Что, батюшка? — А придержи-ка, сынок, эту свиристелку да подол ей вздень. Роська! Подай вожжи! Анька попыталась дернуться, но Лавр без малейшего усилия удержал ее одной рукой. — Ты!.. Коза!.. Облезлая!.. На раненого!.. Воина!.. Руку!.. Подняла!.. Каждое слово дед сопровождал хлестким ударом ременных вожжей. Анька сучила ногами и визжала. — Он!.. Семью!.. Защитил!.. Кровь!.. Свою!.. Пролил!.. А ты!.. Анькин визг, казалось, вот-вот перейдет в ультразвуковой диапазон. Из дверей избы (видимо, и туда достал наконец Анькин голос) выглянула мать и, мгновенно оценив ситуацию, перехватила вожжи перемазанной в тесте рукой: — Хватит, батюшка! Дед взглядом искушенного ценителя окинул исполосованный Анькин зад и скептически изогнул бровь. — Думаешь, хватит, Анюта? — Хватит, — повторила мать. — Ладно. В сарай ее! На хлеб и воду, пока задница не заживет! А по вечерам — нужники мыть, благо у нас их теперь… Лавруха… кхе, расстарался. В сарай! Теперь с тобой, — указующий перст деда уставился на Первака. — Ты хоть понимаешь, что только что из-под топора выскочил? Вижу, что не понимаешь. Так вот: раб, поднявший руку на кого-либо из хозяйской семьи, должен быть убит. И никакого послабления в этом у меня никто не получит! Сегодня тебе повезло, но в другой раз не повезет, так что самое хорошее для тебя, если другого раза не будет. А чтобы лучше понял и другим объяснить мог… Роська! Сегодня же расскажи ему, как тебя судили! — Слушаюсь, господин сотник! — Вот-вот. Теперь ты, Михайла. Скажи-ка мне, внучек, а чего это вокруг тебя все время всякая дурь происходит? Гляди, надоест мне когда-нибудь. Дед задумчиво покивал самому себе и вдруг рявкнул: — Старшина Младшей стражи Михаил!!! — Я, господин сотник! — Приказываю! Уймись! — Слушаюсь, господин сотник! — Вот так-то. Кхе! Всё! Расходитесь! Дед победно оглядел двор, молодецки расправил усы и вдруг заорал в сторону ворот: — Илюха! Здорово! Заходи, ты чего, с делом каким или на шум заглянул? У ворот и вправду нерешительно топтался обозник Илья. — Здрав будь, Корней Агеич… Я того… не вовремя, видать. — Да проходи ты, чего от ворот орать, проходи! Неловко косолапя, Илья потихонечку побрел в сторону деда, то и дело зыркая глазами по сторонам. Многолюдье и размах строительства явно произвели на него сильное впечатление. — Ну так что? — снова спросил дед, когда Илья приблизился. — С делом пришел? — И с делом, и так, уважение, значит, выказать, и еще дельце малое имеется, и вообще… — Ну если с делами, то пошли в дом, не во дворе же нам. — Благодарствую, Корней Агеич, дельце-то небольшое… Можно и во дворе. Я, это… не гордый. У тебя, я вижу, забот полно… Строишься вот. Мне бы Михайлу… Михайлу Фролыча, вот. Обычно бойкий на язык Илья почему-то сделался робким и косноязычным. Было заметно, что он чего-то опасается и не знает, как приступить к разговору. — Так ты к Михайле? — Ага… То есть и к тебе тоже, Корней Агеич. А к Михайле вроде бы как с твоего дозволения. Ну, в общем, как ты повелишь… Но я со всем уважением, ты не подумай чего. — Михайла, поди сюда! — Здравствуй, Илья. — Здрав будь, Михайла Фролыч… Такое вот дело… Я тебе это… Илья совсем засмущался и уставился в землю, комкая в руках какую-то тряпицу, извлеченную из-за пазухи. — Илюха, да что ты как ушибленный? — попытался приободрить обозника дед. — Вроде бы и трезвый. Чего робеешь-то? — Да больно уж дело такое… ты только за обиду не прими, Корней Фролыч, ой, Корней Агеич. — Кхе! Ну совсем потерялся. Ты, часом, не свататься надумал? А то у нас тут уже одно сватовство было. Кхе! Слыхал, поди, как невеста голосила? Так не свататься? — Бог с тобой, Корней Агеич, я женат давно. И детишек… Илья снова замолк, а потом, набрав в грудь воздуха, выпалил: — Вот, Михайла, принес. Спасибо тебе, выручил, век благодарен буду. Илья вытянул к Мишке руку ладонью вверх. На развернутой наконец тряпице лежал кипарисовый нательный крестик, который Мишка дал обознику для проведения обыска на языческом капище. — Кхе! Возвращаешь, значит? — Корней Агеич, ты не подумай чего, я со всем уважением… — А свой крест где? — дед грозно нахмурился, но Мишка видел, что он вовсе не сердится. — Вот, — Илья похлопал себя по груди. — Как вернулся, так сразу новую веревочку спроворил. — Ага! Зазорно тебе, значит, с моим внуком побрататься? — Да Христос с тобой, Корней Агеич, как можно? Честь для меня великая, только я-то вам зачем? — Честь, говоришь? А ну снимай крест! Илья суматошно заскреб пальцами у горла. — Так! Отдавай Михайле, а сам его крест надевай! Лисовины своего слова назад не берут! — Да разве я… Корней Агеич, и в мыслях не было! — Ну если не было, то и хорошо. А теперь обнимитесь, братьями стали как-никак. Илья облапил Мишку и растроганно хлюпнул носом. Мишка от неожиданности выронил костыль и чуть не упал. — Ну вот, Михайла, у тебя и старшенький братик появился. Вот мать-то удивим! А я ее еще спрошу, с кем это она больше тридцати лет назад тебе братишку нагуляла. — Да что ж ты такое… Корней Агеич, разве можно так? Илья залился краской, Мишка тоже почувствовал, что краснеет. — Шучу я, шучу, — успокоил дед. — Не все ж одному Михайле. Илья, сегодня на ужин вся родня собирается. У нас в роду аж пять семей прибыло, слыхал? — Как не слыхать… — Вот всех и собираю, чтобы познакомились, а то стыдоба: родичи друг друга никогда в глаза не видели. |