Онлайн книга «Проклятье древней гробницы»
|
Спускаясь по лестнице, вырубленной в скале, он говорил со своим другом, который с нетерпением ожидал его звонка. – Отравился могильным грибком, как в гробнице Тутанхамона? – с ехидством спросил Пилипенко. – Да нет. Просто грибами, – ответил Жаров. – Любит ходить в лес, собирать грибы… – Да? Это очень странно, – сказал Пилипенко, помолчав. – Да чего тут странного? Это ж не грибок из гробницы, а просто – грибы. – Вот это как раз и странно. Где ж он взял грибы-то? – В лесу, где ж еще? Ходил сегодня с утра. Позавтракал и… – Этого не может быть, – сказал Пилипенко. – Минин охотился на днях всей семьей. – И что? – Да нет там сейчас никаких грибов. Вот что… В какой он больнице? Жаров подождал друга на трасе. Тот вскоре подъехал в своем полицейском «Жигуленке». Еще через полчаса они уже шли по коридору Ливадийской больницы, куда далеко не в первый раз заносило их какое-нибудь расследование. Мрачного вида врач преградил им дорогу: – Куда это вы столь решительно, молодые люди? – К вам поступил больной с грибным отравлением, – сказал Пилипенко. – Боревич, художник археологической экспедиции. Свою реплику он, как обычно, подкрепил взмахом удостоверения личности. Врач однако на документ даже и не взглянул, а с тихой яростью произнес: – Да знаю я тебя, Пилипенко. Ты в пятой школе учился. А вот тебя не помню, – он оглянулся на Жарова. – Я главный редактор и владелец широко известной газеты «Крымский криминальный курьер», – выпалил Жаров. – Не слышал о такой. Я вообще не читаю газет… – Это мой друг, – тихо и убедительно сказал следователь. – Кстати, тоже в пятой школе учился, в одном классе со мной. – …и телевизор не смотрю – закончил свою фразу врач. – Ладно, заходите оба, только недолго. И халаты надо надеть. Пилипенко и Жаров вошли в палату. На кровати, весь опутанный трубками, лежал Боревич. Две капельницы были наполнены растворами разной прозрачности. Врач дал им пять минут и, к счастью, удалился. В плохом романе следователь бы сказал больному: «Здравствуйте, как самочувствие?» В кино бы непременно представился, чтобы в очередной раз напомнить невнимательному зрителю, кто он такой. В реальности он просто спросил у жертвы: – Что это были за грибы? – Смерть… – прошептал художник. – Какой марки грибы, я спрашиваю, – настаивал Пилипенко. – Да не дави ты на него, – возмутился Жаров. – Человек и впрямь умирает. Впрочем, цинизм журналиста часто входит в конфликт с человеческими чувствами. Он достал диктофон, нажал кнопку. Боревич проговорил едва слышно: – Черный… Орф… Черный орахл… – Что? – встрепенулся Жаров. – Оракул? Черный оракул? – Р-р-р… Ру-у… Руль… – продолжал умирающий. – Руль. Какой еще руль? – строго спросил Пилипенко. – Ру-уф… Сказав свое последнее слово он умер классически – откинув голову в сторону. Тут вошел врач. Посмотрел на художника, лежащего с открытыми глазами, на Жарова, который стоял над ним с диктофоном в руках. Сказал: – Убивцы! Вон отсюда! Позор пятой школе. Врач указал на дверь. Выходя, Жаров увидел, как он коротким привычным жестом закрыл умершему глаза. – Я его вспомнил, – сказал Пилипенко, – когда они шли светлым больничным коридором, на ходу снимая халаты. – Он в школе комсоргом был. Жаров бросил свой халат на топчан. Пилипенко чуть ли не на лету подхватил его и молча повесил оба халата на стоящий в углу кронштейн. – Я записал последние слова покойного, – Жаров хлопнул себя по карману, где был диктофон. – Похоже, он сказал: «черный оракул». Это может значить что-то важное. – Что ж, возможно, это имеет какой-то смысл. А может быть – и никакого. Они вышли из больницы. – Проклятие древней гробницы реально, – сказал Жаров. – Вздор! Ты, как всегда, несешь свою мистическую чушь. Это просто убийства – только и всего. – Какие убийства? Профессор свалился с обрыва, пьяный. Художник отравился грибами и умер. – Да-да-да… – язвительно проговорил Пилипенко. – И грибов сейчас в лесу не густо. И эта плита в раскопе… – А что плита? – Помнишь, я взял с собой палку из гробницы? – Проводили экспертизу, снимали отпечатки… – Нет. Просто рассматривали. И твои фото – тоже. Он достал бумажник, оттуда – несколько фотографий. – Даже распечатали, – заметил Жаров. – Ага. Посмотри внимательно на этот угол. Здесь явно был сделан подкоп. И сама истерзанная жердь… В целом, устройство напоминает мышеловку. Пилипенко присел на корточки и принялся рисовать палочкой на земле, комментируя: – Мышь забегает в мышеловку, задевает за проволочный столбик, который поддерживает дверцу. Дверца падает. – Кто это мог сделать? – удивился Жаров. – Для этого надо, наверное, обладать некоторой физической силой. – Не обязательно. Это могла бы сделать и хрупкая маленькая девушка, сама серенькая, словно мышь. Вот тебе и несчастный случай. С профессором и художником также произошли несчастные случаи. Следовательно… – Два убийства и одна попытка убийства. – Именно. И никаких проклятий древней гробницы. – А в случае с Тутанхамоном? Скажешь, и там были убийства? – А почему бы и нет? Кто-нибудь отрабатывал эту версию? Жаров с изумлением уставился на своего друга. Вернувшись в редакцию, он углубился в изучение проблемы, быстро листая страницы интернета. Старые фотографии пирамид сменялись видами египетских раскопок, археологов… Все, причастные к раскопкам гробницы Тутанхамона, погибли или умерли. Но вовсе не от загадочного могильного грибка. По крайней мере, двое из них ни разу и близко не подходили к заколдованной гробнице. Одна милая девушка была секретаршей концессионера и оставалась в Лондоне. Погибла под кабриолетом. Другой, профессор, скоропостижно скончался от инфаркта у себя дома. – Это интересно, – сказал Пилипенко, когда Жаров позвонил ему, изложив эти факты. – Я обязательно приму к сведению. Ты навел меня на одну любопытную мысль… Вопрос. Ты идешь на похороны? – Не люблю подобные церемонии. – Я знаю. Но все же придется. Прощание с телом Кладбище было пустынным, но в одном месте собралась небольшая толпа. Пилипенко и Жаров подошли к группе скорбящих и встали позади всех. Говорила Лебедева. |