Онлайн книга «Девица с выкрутасами»
|
— Насколько мне известно, клиентом прокурора является обвиняемый. Я что-то не помню никаких поучений, а особенно невинной девицы в лице Климчака… — Тебе следовало осторожнее инструктировать Стасю под лестницей. Не у всех на глазах. — Гнусная ложь. Ты сама видела? — А ты как думаешь? Ещё и слышала И не я одна. — А у кого ещё такие галлюцинации? Кайтусь сам отлично прикидывался оскорблённой невинностью, но Патриция знала его как облупленного. И не верила. Она переждала, пока официантка подаст заказ. — У одного типа, — холодно поделилась она. — Стоял за дверью по другую сторону. — Кто такой? — Не знаю. Мы не знакомы. Известие Кайтуся не обрадовало. Вот невезуха! Решив разобраться с этим позже, он занялся едой, а Патриция, сама того не желая, ему помогла. — А так, между нами, сдаётся мне, тебе предстоит нелёгкая задача. Что-то мне подсказывает, что невинная Стася нарывалась на это изнасилование изо всех сил, и ещё неизвестно, кто кого больше уговаривал. — Хочешь сказать, что Стася Лёлика? А он защищался как лев? Давай подождём дальнейших показаний… * * * Место свидетеля теперь заняла Гонората. Она не производила впечатления пристрастной. Похоже было, что ей одинаково не нравилось поведение как собственного брата, так и Стаси. Ничью сторону она не занимала и отвечала спокойно, без особых эмоций, а иногда как бы даже и с отвращением. — С Руцкой давно знакома? — изящно сформулировал вопрос старый гриб. На этот раз он, вероятно, не выучил наизусть соответствующего фрагмента дела А может, просто забыл. — Я знала её как подругу Зажицкой, виделись пару раз, может, год назад, а то и два. — Когда вы с ней познакомились? — На свадьбе Зажицкой. — Как получилось, что она оказалась у вас дома? — Она подошла к нам, когда мы шли вместе с Павловской. Я несла в стирку брюки брата… Лёликовы портки судью не интересовали, а потому он не дал Гонорате рассказать всё по порядку, зарывшись по своему обыкновению в бумаги. — И что? Подошла Руцкая… — Сказала, что ей надо с нами поговорить, от неё пахло алкоголем… «Ерунда», — подумала со злостью Патриция и сунула нос в косыночку: — Врёт! Стася в пьяном виде по городу не слонялась. Об этом бы все знали! Кайтусь недовольно поморщился и кивнул. Гонората добавила: — …Сказала, что она беспокоится и что ей надо встретиться с Лёликом. А до того ещё спросила, правда ли, что он женился? Я ответила, что правда — собирается жениться. — Дальше что? Пошли домой? — Не сразу. Руцкая меня спрашивала, когда брат будет дома, я сказала, что после семи. Она подождала нас на площади. Когда мы встретились снова… Судья, как всегда на пустом месте, взбеленился: — Что за «снова», почему «снова»? Заканчивайте! Вы шли по улице, и что? Гонората старалась держать себя в руках: — Нам надо было кое-что купить. — Что именно, нечего тут секретничать! — Мы пошли покупать одеколон. Руцкая ждала на лавочке на площади. Она хотела купить вина. Я сказала, что в доме есть выпивка. Судье понадобилось время, чтобы, ворча и булькая, продиктовать это в протокол. Вдруг он спросил: — А что праздновали? Патриция была крайне недовольна. По всей видимости, судья, копаясь в деле, обнаружил-таки нужные страницы, вспомнил что-то и принялся опять прыгать по событиям. Откуда он праздник выгреб? Не иначе как по ассоциации с алкоголем к старому маразматику вернулись хоть какие-то ошмётки памяти. Гонорату он не озадачил: — Павловская собиралась отметить своё личное интимное торжество. Патриция быстро оглядела зал. Похоже, она была единственной, кого удивила эта интимность и полнейшее равнодушие судьи по сему поводу. Явно у нашего птеродактиля ум за разум заходит, цепляется как ненормальный к одеколону, а интимность ему до лампочки. Что это может быть за интимное торжество?! Судья удовлетворил своё любопытство и перестал рявкать. — Вернулись вы домой, и что? — Я достала печенье, они разлили водку. После девятнадцати вернулись брат с отцом. Руцкая сказала брату: «Лёлик, ты можешь со мной коней красть». Ну нет! Тут Гонората вышла у Патриции из доверия. Явно сговорились и теперь будут этот идиотизм повторять до посинения. Опять же она вспомнила, почему те показания показались ей настолько дурацкими, что она просмотрела их совсем бегло, не вникая в смысл. Теперь пожалела, а судья Гонорату всё подгоняет. — Кто наливал водку? — уселся он на своего любимого конька. — Руцкая. — А кто принёс бутылку на балкон? — Руцкая. Я рюмки принесла. — Почему невеста брата не пришла в комнату? Выдержке и хладнокровию Гонораты можно было только позавидовать. Она взяла препятствие с маху. — Ужинала на кухне вместе с родителями. — Брат отнёс ей рюмку водки? — Нет. У Патриции возникло острое желание пообщаться с Кайтусем, хотя ответов от него сейчас получить не было ни малейшей возможности. Что за идея фикс такая с этой невестой в кухне и водкой для неё навынос? Дали девахе после работы жаркое или кусок какого мяса, так почему она не могла под это рюмку опрокинуть? И при чём здесь изнасилование? Что это доказывает? Судья чихать хотел на логику и уже перебрался на балкон, бросив в небрежении остальные помещения квартиры Климчаков. Гонорате размещение было без разницы. — Так что там дальше? — Я вернулась в комнату, чтобы сменить пластинку, и слышала, как Руцкая спрашивала Павловскую: «Она девственница, скажи, его девушка — девственница?» Павловская ответила: «Откуда мне знать?» Она тоже вышла, потом вернулась, мне стало нехорошо… — С такой малости? — Думаю, да. Мне от водки всегда плохо. — Брат там был? — Выходил на балкон раза два. — И что? — Руцкая встала и чуть не упала. Споткнулась и разбила рюмки… Обнимала брата за шею и говорила, что он может с ней красть коней и что она хочет провести с ним вечер. — Дальше что? — Потом она упала в шезлонг, и ей стало совсем нехорошо, поэтому я принесла тазик. Она приходила в себя в шезлонге. Брат вышел. — Дальше? Судейские понукания Гонорату немного смутили, и было видно, как она пытается собраться с мыслями и придерживаться хронологии событий. |