Онлайн книга «Девица с выкрутасами»
|
— Поздравляю с ученицей, — шепнула она издевательски. Кайтусь покосился на неё и сухо обратился к пострадавшей: — Кто был инициатором поездки в Лонцк? — Климчак, — уверенно ответила Стася. — Он поехал с Зажицкой? — Ну да. — А Зажицкая приходила к вам и говорила об изменении показаний? Стася заколебалась. Несомненно, девчонки не раз обсуждали эту драматическую тему, и ей сейчас трудно было ответить на такой вопрос. О каком изменении и каких показаний шла речь? На сколько Патриции удалось сориентироваться, это Зажицкая подбивала Стасю выступить против своего любовника, затем Зажицкая в союзе с Гоноратой пытались его обелить, представляя Стасю распутной гетерой. На каком-то этапе следствия Климчак облил грязью бывшую любовницу, а она принялась вешать на него всех собак, чем и продолжает заниматься. Скорее всего, и Гонората пробовала Стасю уломать. Судья отдохнул и встрял в свойственной ему манере, путая обвинению все карты: — Разве Гонората не приходила с разговором о показаниях? Стася поняла: — Обе они с Павловской приходили, но меня не застали, только в третий раз, у Зажицкой… — И что? Ему удалось-таки здорово смутить Стасю. — Павловская позвала меня к Гонорате. Та ждала во дворе и просила меня отказаться от обвинения… Ну и что? Судье этого хватило, и дальше он не расспрашивал. Похоже, прокурор потерял дар речи. Такого идиотского допроса ещё поискать! Адвокат пришёл к выводу, что теперь его очередь, и затронул две проблемы, вполне даже существенные. Бывала ли Стася в гостях у разных друзей и знакомых? Бывала, конечно. — А водку там пили? — Когда, к примеру, именины, то пили. — Значит, вы не первый раз пробовали водку и знаете, какие бывают последствия? — Ну… Да… Но… Защитник выдержал осуждающую паузу, а затем как-то так собрался, что судья, который уже в нетерпении открыл было рот, захлопнул его с отчётливо слышным стуком. Защита неожиданно вызвала у старикана интерес: — Вы знали, что Зажицкая — любовница Климчака? Вопрос прозвучал строго, но Стася опять упёрлась. — Нет, не знала. — Брехня, — шепнула Патриция в брошку не менее упрямо. — И вам не известно было, что они встречаются, вместе уезжают? Вы ни о чём не догадывались? — Нет, я ничего такого не заметила. — И никаких сплетен вы не слышали? — Нет, не слышала. Стася окаменела в своём упрямстве, не иначе как сама себя убедила, что ничего не знает. Защитник тяжело вздохнул: — А там, в том подвале… Расскажите подробнее, как все происходило. Ведь когда он брюки снимал, вас отпустил? — Ничего подобного, держал меня. — Как это? У него же нет третьей руки? — Зубами, — не преминула подсказать Патриция шёпотом. — Силой воли. Стася предпочла иное объяснение: — Одной рукой держал меня, а другой снимал брюки, — стояла она на своём. — Значит, одна рука у вас была свободна. Почему же вы не защищались, не вырывались? — Я вырывалась, а он держал за обе руки. Патриция машинально взглянула на руки обвиняемого. Тот сидел, облокотившись на перегородку и свесив наружу эти самые руки. Можно было легко убедиться, что на лопаты они не походили — нормальные ладони среднестатистического мужчины. Сравнив их со Стасиными, журналистка подумала, что они могли бы носить перчатки одного размера. Адвокат развивал начатую тему с вполне объяснимым недоверием: — Он одной своей держал вас за обе руки? — Ну да. — И при этом ещё снимал брюки… Защитник всем своим видом демонстрировал осуждение столь неправдоподобных показаний и сумел добиться недоверчивого перешёптывания в публике. Стася энергично подавила в себе зашевелившееся было смущение, мобилизовав всё своё упорство. Господин адвокат снова вздохнул: — А сие вещественное доказательство — эта ваша пуговица, когда была обнаружена? При обыске? — Каком… — начала Стася, но, спохватившись, быстро поправилась: — Ну… Нет… Это раньше… — Когда «раньше»? — Ну… сразу. — Так кто же её нашёл, вы или милиция? — Ну, собственно… вроде как я… — Это я нашёл, — заявил со своего места Климчак. Адвокат не замедлил воспользоваться случаем: — Так всё же вы или обвиняемый? Замешательство Стаси разрослось до неимоверных размеров, лопнуло и сменилось отчаянным упрямством: — Я сказала, что он оборвал, а я её искала, и он тоже искал, и вот, лежит, сказал, возьми свою пуговицу, вот я и забрала и представила как доказательство… — Что же это получается, господа? Жертва и насильник после всего, что произошло, вместе в мире и согласии убирались в подвале? — Не то чтобы убирались… Но я хотела отыскать пуговицу… Адвокат выдержал паузу настолько долгую и столь многозначительную, что весь зал разуверился, будто какое бы то ни было насилие имело тут место. А изнасилование без насилия? После очередного вздоха защитник продолжил: — В котором часу вы тогда вернулись домой? — Около двадцати четырех. — И кто вам открыл? — Отец. — А отец не сердился, что вы так поздно пришли домой, он вас не бил? — Нет. — У вас на лице были следы побоев, разве отец не заметил? — Я не зажигала свет… По мнению Патриции, отец бы не заметил, даже если бы Стася вернулась и вовсе без головы, или в окровавленной шиншилловой шубе с мясницким ножом в руке, или с «Калашниковым». Гораздо более важными представлялись утренние наблюдения женской части семьи, но, оказалось, что Стася довольно ловко смогла их избежать. — Сестра не видела, она во дворе была. А мама пошла в магазин, вот я тогда и вышла. — К Зажицкой? — Ну да. — Она ваша лучшая подруга? — Нет. — А кто? — На самом деле Мельницкая… Судья во время допроса Стаси малость заскучал, поэтому, решив взбодриться, ухватился за прозвучавшую фамилию и велел вызвать Мельницкую, отставив пока что в сторонку жертву вместе с адвокатом. Последний не протестовал. |