Онлайн книга «Дознание в Риге»
|
– Ну-ка, скажи. – Ярышкину, черту дремучему, кому же еще. Видит, я его обхожу на вороных, решил руками полиции избавиться. Анчибал! Налью я ему сала за шкуру! – Ты вот что, Рейтар. Открой-ка свое дознание. Я ведь просто так из Риги не уеду. Кого-нибудь должен в каторгу услать, и ты один из подозреваемых. Не хочешь на Сахалин прокатиться? – Не хочу, тем более за чужую похмель. – Вот и подсуетись. Разошли людей по форштадту. Пусть того разговорчивого сыщут. Он одет в железнодорожную шинель. Лет семнадцати, не больше. Волосы черные. – Вот как на духу, ваше высокоблагородие, – маз вскочил и чуть не порвал на груди рубаху. – Для чего мне с Департаментом полиции связываться? Нам своих фараонов некуда девать. Не я это, не я, честное слово, не я! – Ищи, кто. – Весь форштадт переверну, а эту гадюку найду. И спрошу, кто подучил такую ложь разводить. В железнодорожной шинели? Семнадцать годов? – Да. Ты сходи на Столбовую, очевидцы там сидят. И учти, они уже повсюду рассказывают, что это ты Титуса приговорил. Как узнаешь интересное, сообщи мне. Я остановился во «Франкфурте-на-Майне». Лыков кивнул бандиту и ушел. Скомандовал извозчику отвезти его в гостиницу. Сидя в пролетке, он думал: соврал Вовка или нет? Никто из убийц не признается, всякий свалит на другого. Но тут похоже на правду. Молодой парнишка – откуда у него доступ к таким сведениям? Все в недоумении, а он один знает. А главное, железнодорожник. Не с его ли шинели Язеп оторвал пуговицу? Эх, Титус… Всю жизнь людей обманывал. А сейчас черт разберет, кто из них тебя убил. В пору недругам в очередь становиться. Дал Бог Яше такого брата… Вспомнив о товарище, сыщик улыбнулся. Как он там? Должен уже приехать. Глава 7. «Дюна»
В Риге появился новый человек. Сошел он с псковского поезда и поселился в номерах Мишке на Антонинской улице. Так себе номера, ни плохие, ни хорошие. Но по-немецки чистые и с буфетом. Мужчине на вид было сорок с небольшим. Рыжеватые волосы с залысиной, косые бачки, взгляд неприятный, бегающий. Эдакая смесь угодливости с нахальством, как бывает у нечистоплотных людей. В паспорте, который постоялец сдал на прописку, значилось: Юрис Гулбис. Лютеранского вероисповедания, мещанин города Санкт-Петербурга. Первые несколько дней гость гулял по улицам, словно присматривался. Ригу он, видимо, знал хорошо и обходился без провожатых. В средствах господин Гулбис был стеснен и питался в основном в ресторане номер десять купца Краузе, что на Известковой улице. Рестораном заведение было лишь по названию, а больше походило на столовую с дежурными блюдами. И там не требовалось оставлять на чай, что привлекало людей со скромным достатком. Однажды Гулбис зашел в магазин табачной фабрики Саатчи и Мангуби близ Дома Шварцгауптеров [52]. И предложил распорядителю купить у него задешево немецких папирос. Хорошие папиросы, только не франкированы… [53] Распорядитель указал гостю на дверь. Тот вышел задумчивый, долго пересчитывал в бумажнике купюры и совсем расстроился. На третий день петербургский мещанин отправился на Большую Соборную. Отыскал неброскую вывеску посреднической конторы «Дюна» для лиц, ищущих занятий. И с нахальным видом зашел туда. Его встретил молодой человек с идеальным пробором, вежливый и внимательный. – По какой причине изволили пожаловать? – спросил он по-русски. – Да вот, ищу места. – Вы рижанин? – Бывший. Последние двадцать лет жил в Петербурге. А теперь заскучал по родным местам и решил вернуться. Конторщик перешел на немецкий: – А каким ремеслом владеете? Есть ли дипломы, патенты или иные документы, подтверждающие вашу профессиональную принадлежность? Посетитель ответил на том же языке без малейшего акцента: – Вообще-то я химик, но недоучившийся. Почти закончил наш Политехникум, однако семейные обстоятельства… Знаете, как это бывает… – Позвольте паспорт. И кто вы по национальности? Латыш? – Да. Клерк перешел на латышский: – В городе много химических предприятий, и получить там место относительно легко. Каким именно видом химии вы занимались? Гулбис так же без запинки ответил на предложенном языке: – В последнее время я служил на Охтинских казенных пороховых заводах. – Какими еще наречиями владеете? – опять перешел на русский его собеседник. – Эстонским хорошо, а польским чуть похуже. – Четыре с половиной языка… Уже кое-что! Ну а теперь расскажите мне про Охту. Какую должность вы там занимали? Взяли ли оттуда рекомендательные письма? Гулбис смутился: – Насчет писем вышла у меня промашка. Нету писем. – Так запросите. Без них трудно будет отыскать вам хорошее место. – М-м… Даже не знаю, как сказать… – Что такое? – удивился конторщик. – Видите ли, я ушел с Охты не по своей воле. Был рассчитан… Все моя слабость. – Какая слабость? – Я люблю помогать людям. От этого происходят иногда недоразумения. – Поясните, что вы имеете в виду? – Там, в Петербурге, у меня были приятели, – начал Гулбис, тщательно выбирая слова. – Они люди веселые, любят карты… И охоту еще любят. Вот. А славные такие ребята, только не очень денежные. И попросили меня вынести им с завода пороху. Дорог он в магазинах, сами понимаете. А тут на заводе его тысячи пудов. Ну, взял я немного… для товарищей. – И попались? – И попался, – сокрушенно завершил Гулбис. – Да… Некрасивая история, – констатировал его собеседник. – Все моя доброта. Уж не раз она меня подводила. А попросят хорошие люди, опять захочешь им угодить, ну и… – Значит, рекомендательных писем с Охтинских заводов не будет? – Увы. Конторщик встал, прошелся по комнате в задумчивости. Соискатель места огляделся. – Мало как у вас посетителей-то… – пробормотал он. Действительно, кроме них двоих в конторе никого в этот час не было. Стол директора пустовал, и даже артельщика не наблюдалось. – А от кого, кстати, вы узнали о нашей конторе? – спохватился клерк. – Мы рекламы не даем. И потом, в городе имеются покрупнее нас посредники. – Я, если помните, в молодости учился в Политехникуме. И там был у меня товарищ, тоже добрый и славный человек. Вот ему по совсем низкой цене я и продал партию бездымного пороха новой марки, секретной еще. Для охотничьих нужд. |