Онлайн книга «Дознание в Риге»
|
– И что? – Звали его Язеп Титус. – Титус? – Точно так. – Когда это было? – оживился конторщик. – Да в январе. И вот от него узнал про вашу «Дюну». Очень Язеп ее хвалил. А когда узнал, что собираюсь в Ригу возвращаться, то сказал: приходи туда. Я-де слово замолвлю. Там, в «Дюне» то есть, служат добрые и славные люди. Они войдут в твое положение. – Ага… Титус… Был у нас такой клиент. Вы знаете, что с ним стало? – Да. Зашел я к нему домой. А мне и говорят: убили Язепа и ограбили. В земле уж лежит. Эх… А я, признаться, на него надеялся. Какой опасный город стала Рига! Когда уезжал отсюда двадцать лет назад, такого не было. В поведении конторщика что-то изменилось. Он сел напротив гостя и внимательно в него всмотрелся. Будто только что увидел. Тот был невозмутим и чуть-чуть лукав. Словно хотел сказать: мы оба недоговариваем, и оба это знаем… – Значит, вы химик и имели дело с производством пороха? – Да. – И добрый знакомый господина Титуса? – Да. – Тогда позвольте представиться: Фриц Янович Клауэ, помощник директора. – Очень приятно! – То, что вы рассказали, Юрис Рейнович, довольно интересно. В Митавской части открылся патронно-капсюльный завод. Вы ведь сведущи и в этом? Соискатель развел руками: – Кто делал порох, сделает и патроны. – Я так и думал. На этом заводе иногда появляются вакансии. Неплохие вакансии. Заполните покамест анкету и оставьте у меня. Зайдите через неделю. Вы где остановились? – В меблированных комнатах Мишке, Антонинская улица, дом четыре. – Это возле номеров фон Радекки? – Соседнее с ними здание. – Тогда я его знаю. Ну, не буду вас больше задерживать. – Спасибо огромное, герр Клауэ. Так я смею надеяться на благополучный исход? – Сделаем что сможем, герр Гулбис. Времена сейчас трудные, в промышленности кризис. Но хорошему человеку почему бы не помочь? Гулбис вышел из конторы и сразу отправился в ресторан номер десять. Заказал там кружку темного пива, хотя раньше всегда брал светлое. Сидевший за соседним столом мужчина расплатился и медленно побрел в сторону Двины. Вдруг он поднял руку, приманил извозчика и скомандовал: – На Первую Выгонную дамбу. Возле дома номер семь ходил часовой с винтовкой. Человек негромко сказал: – Вызови подполковника Баранова. Через десять минут из штаба 3-го корпуса ушла в Военное министерство шифрованная телеграмма. Там было всего несколько слов: « Утром Гулбис обнаружил за собой профессиональную слежку. Он не подал виду и продолжил фланировать по бульварам. Вечером оказалось, что вещи постояльца кто-то тщательно обыскал. В Петербурге день спустя развивались свои события. На углу Конторской улицы и Среднего проспекта, что в Большой Охте, появился человек. Он шел с бумажкой в руке и смотрел на номера домов. Увидев нужный, обрадовался и подозвал дворника. Мрачный детина нехотя приблизился: – Чаво? – На-кось гривенник. Монетка исчезла в лапе дворника, и тот сменил гнев на милость: – Чаво? Слово было то же самое, но интонация другая, добродушно-заинтересованная. – Тут у вас мой приятель жил, латышского роду-племени. – Гулькин, что ли? – Не Гулькин, а Гулбис! – Один черт… – Да не один, а совсем даже другая фамилия. – Ну, жил. – Где он сейчас? – Съехал твой Гулькин. Недели три как нет. – А куда съехал, знаешь? – Ага. Дворник многозначительно замолчал. – Не томи душу, сарданапал. Получил ведь гривенник. А ничего умного еще не сказал! Поняв, что больше ему не обломится, детина продолжил: – Приятель твой порох делал. Тут, считай, все этим занимаются. – И что? – Ты слушай, слушай. Вот. О чем я? Об порохе. Казенный завод вон тама, аж на пять верст вдоль Охты растянулся. – Ты бы мне про Гулькина… Тьфу! Про Гулбиса. – Будет тебе што хошь. Вот. О чем я? Об порохе. Уехал твой приятель в Шлиссельбург, на частный пороховой завод. – Да ну! – Вот тебе и да ну. Там, стало быть, нужны те, кто порох делать умеют. – Ах ты, чуть-чуть не застал. Надо, значит, мне в Шлиссельбург ехать… – Не надо, – веско сказал дворник и опять замолчал. Незнакомец ругнулся и полез в карман. Положил на грязную ладонь парня пятиалтынный и приказал: – Говори! – Завод-те там частный, хозяин имеется. – И что? – Ты слушай, слушай. Хозяин про твово товарища справку навел. А ево, штоб ты знал, отставили с казенного места со скандалом. – Вот те на! – Ага. Об чем я? Об порохе. Воровал он ево с завода, твой Гулькин. И попался. Как прознали об том в Шлиссельбурге, сразу от ворот поворот. Незнакомец от безысходности даже снял картуз. – Елки зеленые, где же мне его теперь искать? – Тово не знаю. Приходил сюда Гулькин. Расстроенный – страшно смотреть. Неделю назад приходил. Надо, говорит, куда подальше отсюдова уезжать, иначе мне службы не найти. Или, значит, в Польшу. Или в… как ее? – Может, Ригу? – Не, по-другому как-то… Финляндию, что ли. – Лифляндию? – Во! Он оттудова родом, черт чухонский. Мужчины постояли, помолчали. Потом дворник сказал сочувственно: – Ты поосторожней с ним, с Гулькиным. Жулик он. – Жулик? – Ага. Так мне на Пасху двоегривенный и не дал. Ладно, хоть ты за него заплатил. Незнакомец с бумажкой выругался и пошел к пристани. В полночь подполковник Артлебен, помощник делопроизводителя Военно-ученого комитета, слушал доклад. Унтер-офицер служительской команды Военного министерства Грошевой рапортовал: – Переплыв на другой берег, субъект отправился в Таврический сад пешком. Погулял с полчаса, а затем двинулся на Преображенский плац. Встал посередке. – Хотел убедиться, что нет слежки, – усмехнулся подполковник. – Так точно. Он и в саду все время оглядывался, шнурки завязывал и все такое. |