Книга Удар в сердце (сборник), страница 32 – Николай Свечин

Лукавый думал недолго.

– Есть один человек, как вы описываете.

– Где?

– В доме Падалки живет. Высокий, борода лопатой, нос какой-то… ненатуральный. Будто из бумаги слеплен.

– Очень интересно! А кто он по роду занятий?

– Темный дядя!

– Что это значит?

– Денег у него много, а живет в такой помойке. Дом Падалки, надо вам сказать, чистый притон. Обывателей там всего двое-трое, а остальные кто воры, а кто и забирохи. И слушаются его!

– Так он атаман?

– Похоже на то, Алексей Николаич.

– Как зовут молодца?

– Паспорт я не смотрел… – смутился околоточный. – Там этого не любят.

– Ну, пойдем посмотрим мы, – примирительно сказал Лыков. – Доведите нас до дома, а сами постойте на карауле. Никого наружу не выпускать. Господин капитан, есть у вас пяток городовых, кто посмелее?

– Найдем, – ответил пристав. – Однако я пойду с вами.

– В этом нет нужды, мы справимся, – попытался успокоить пристава Алексей. Но тот отрезал:

– Без меня, как старшего должностного лица в участке, вы туда ни ногой!

Пришлось смириться.

В сумерках полицейские появились на Смоленской площади. Чтобы не спугнуть добычу, шли пешком. Когда свернули в Проточный переулок, капитан пояснил гостям:

– Тут всего четыре длинные казармы. В каждой живет своя шайка. Самая страшная – в доме Арженова, от нее и вся местность называется Арженовкой. Вторая по лютости – Зиминовка, что в доме Зимина. Мы в эти два дома не ходим. Ходили раньше, да без толку: все равно забирохи убегали к складам. А там их не поймать. Раз сломали на этих складах дровяной сарай, так нашли восемь скелетов…

– А дом Падалки? – полюбопытствовал надворный советник. – Там чья шайка?

– У Падалки не дом, а, вернее будет сказать, балаган. Но о двух этажах. Стоит этот притон во дворах, на углу Панфиловского переулка. Сейчас придем, сами увидите… Шайки одной там нету, а живут с бору по сосенке головорезы из разных отрядов. В полном согласии!

Лыков шел и наблюдал за капитаном. Неказистый, тот шмыгал носом и как-то странно дергал головой. Контузия или уже старческие проявления? В возрасте человек, а ему доверяют такой трудный участок. Смоленский рынок с его ворами и жуткая Арженовка… Вот сейчас они ввалятся в притон, и что их там ждет? Зачем старик поперся с ними? Он хоть понимает, что дело может кончиться кровью? Но капитан был спокоен.

Они вошли во двор. Прямо с крыльца оборванец справлял малую нужду. Увидев полицию, парень растерялся.

– Я што… я так…

– Где носатый? – тихо спросил капитан.

– Дык наверху… завсегда об эту пору…

– Околоточному остаться! Готовьтесь принимать. Лыков, Лебедев, за мной!

Поручик вынул револьвер из кобуры, но капитан жестом велел его убрать.

– Так разберемся.

Трое полицейских поднялись в темноте на второй этаж. За дверью шумели голоса, много. Сыщик стал мандражировать. Лебедев высокий и сильный, этот не осрамится. А капитан? Что, если вынут ножи? Думать дальше ему не пришлось: старик толкнул дверь и шагнул внутрь.

В большой комнате сидело восемь мужиков самого разбойного вида. На столе лежали карты, стояли бутылки с водкой и пивом, валялись какие-то свертки. Те же свертки штабелями высились по всем углам. Густо пахло табаком. Появление полиции заставило всех замолчать. Мужики были не испуганы, а, скорее, озадачены. У печки развалился детина с сизым носом размером с добрую картофелину. Он вскочил со скамьи, заметался.

– Тихо, ребята, – заговорил пристав. – Сейчас пройдем в участок. Вы только не дурите.

– А-а-а!!! – заорал какой-то чернявый. – Сатанаилы!

И с ходу сиганул в окно. Капитан подошел, высунулся и сказал с насмешкой:

– Ну вот. Ноги поломал. Кто еще без мозгов?

Плечистый бородач в углу что-то прятал за спиной. Лыков шагнул к нему, но капитан и тут его опередил.

– Чего у тебя там? Покажи!

Забироха упрямился. Тогда старик встал напротив и вперил в него суровый взгляд. Он преобразился: из шмыгающего смешного дедушки сделался вдруг сильным и властным.

– Щенок! Кого стращать вздумал? Капитана Маслова?

Заслышав фамилию, громила тут же бросил под ноги нож и вжался в стену.

– Приступайте, – скомандовал пристав своим молодым спутникам.

Лыкову было не по себе. Семь головорезов… Пока тихие, а что будет через секунду? Но надо работать. Сыщик с поручиком подошли к носатому и начали его внимательно разглядывать. При этом они обменивались репликами:

– Кажется, натуральный…

– Да, шва никакого не видать.

– Есть лишь один способ убедиться окончательно!

Детина стоял, не зная, что и думать. Вдруг Лыков ухватил его за нос и сильно дернул.

– Ой! Больно!!!

– Настоящий, – констатировал сыщик. – А чего он такой страшный-то у тебя?

– Простыл… на действительной, в ночном секрете. Второй год мучаюсь, дышать тяжело…

Алексей повернулся к приставу и сказал с сожалением:

– Это не наш.

– Ну, попробовать стоило, – утешил его старик. – А теперь… теперь вы ступайте по своим делам, а я продолжу. Надо разобраться, что за люди.

Но сыщику самому уже стало интересно, и он попросил разрешения остаться. Маслов кивнул, после чего обратился к носатому:

– Паспорт есть?

– Так точно, вот!

Пристав развернул бумагу, посмотрел и сунул в карман.

– Это разве паспорт? Повесь его в нужнике на гвоздь. Как фамилия? Только настоящая!

Детина молчал. Его товарищи начали было боком-боком расходиться по углам, но капитан цыкнул, и все опять застыли.

– Не хочешь говорить? Зайдем по-другому. Что в свертках?

– Табак.

– Турецкий, контрабандный?

– Ага…

Пристав сообщил Лыкову:

– Это Васька Поздяев, отставной ефрейтор Ардаганской пограничной бригады. Научился на службе плохому! Всю Москву необандероленным табаком завалил. Давно я хотел его прищучить. Попался, сукин сын!

– А… ваше высокоблагородие! – подал голос лохматый мужик в чуйке. – Я тута ни при чем, я водки выпить зашел. Дозвольте удалиться!

– А это, по приметам ежели судить, Фофанов, налетчик, – так же спокойно пояснил пристав. И ответил лохматому: