Онлайн книга «Удар в сердце (сборник)»
|
– Точно из гвардии? – вскинулся Рыковский. – Это поможет его найти! Штрафованный гвардеец в Ейском полку – таких единицы. Почему вы решили, что он оттуда? – Казак при мне обратился к подъесаулу, назвав его «ваше высокоблагородие». – Ну и что? – не понял коллежский советник. – Так делают лишь в гвардейских казачьих полках. Всех офицеров независимо от чина титулуют высокоблагородием. У него осталась привычка. – И вы это вспомнили? Спустя столько лет? – Да. У меня абсолютная память. Опять же, главарь гнусавил. А фальшивый нос над большими усами! А бородища! Все, как я предполагал. Рыковский глядел на своего помощника с ужасом. – Понимаете, что это значит? – спросил Алексей. – Как не понять! Безносый откуда-то знал, что дело поручено вам. И у вас есть подозрение на военную рану! Он почуял: инкогнито вот-вот раскроют. И напал первым. – Да. Кто-то из сыскных надзирателей или предатель, или болтун. – Болтун? – переспросил Рыковский. – Да. Помните, я ориентировал их расспросить осведомителей? Вот они и расспросили. И один, вместо того чтобы дать сведения, ловко провел своего надзирателя. Разузнал в подробностях, кто такой Лыков, какие у него версии, про войну узнал. И сообщил Безносому. – Так и было! – согласился начальник сыскного отделения. – Осведомитель, пся кошчь! [47] Это мы для него осведомители… Ну, доберусь я до него! – Сначала этого ловкача надо найти. Он стоит очень близко к Безносому: весть обо мне дошла до главаря за сутки. – За двое, – не согласился Владислав Рудольфович. – Совещание было позавчера. – День у них ушел на слежку и подготовку покушения, – пояснил Алексей. – Следили ловко: я никого не заметил. Сыщики попросили чаю, сели за угловой столик. Алексей взялся за карандаш. – Ну, кто у нас на подозрении? Предлагаю исходить из того, что в отделении болтун, а не предатель. – Да, – торопливо поддакнул коллежский советник. – Предателя пока рассматривать не будем. – Вы уже успели изучить кадр? Кто из надзирателей самый способный? – Мойсеенко! Но он же и самый неприятный. Конечно, когда нужен результат, Мойсеенко его дает. А для начальства это важнее всего. Но где грань? Лыков сразу понял, что имеет в виду начальник отделения. Действительно, хороший агент сыскной полиции обязан общаться с преступниками. Нельзя победить то, чего не знаешь. Он вынужден до известной степени сближаться с ворами, делать им мелкие поблажки, кое на что закрывать глаза. У Шереметевского, помощника начальника ПСП, среди воров были почти что приятели! Но он знал меру и держал дистанцию. Иные же агенты входят во вкус близких отношений с преступниками. Это ведь нужно для службы! Но грань очень тонкая, и ее легко переступить. Уголовный – человек из враждебного мира. Там нет ни чести, ни совести, а обычные люди для фартовых – только добыча. Бараны, которых принято стричь. Сыщик видит это и понимает, что в паре с вором он может хорошо заработать. И начинаются фокусы, столь вредящие репутации сыскной полиции. Человека обокрали, он обратился в отделение, а ему там шепотом говорят: отдай треть – и вернем тебе остальное. А иначе ничего не получишь! Или найдут покражу и запирают ее в сейф как «вещественное доказательство». Хочешь получить кровное – плати. Почти в каждом отделении есть такие мастаки. У них, конечно, имеются осведомители. Иногда они «сдают» фартовых – из мести или убирают конкурентов. Агент арестовывает воров, его акции в глазах начальства растут. Если даже наверху чуют неладное, потакают ловкому подчиненному. Главное – результат! Этой формулой оправдывается все. – Как быть? Спросить в лоб? – стал рассуждать вслух Алексей. – Он отопрется, и мы ничего не докажем. Скажите, а жалобы на Мойсеенко поступали? – Не раз! Но он все улаживал. – Какого рода были жалобы? – Ну, вымогал деньги, чтобы более ретиво искать краденое. Одного уличенного вора отпустил. Якобы тот его освед! Некоторые протоколы пропадали… Но при этом у него благодарность от обер-полицмейстера и лучшая в отделении раскрываемость! Надворный советник задумался. Ловкого человека на фу-фу не возьмешь. Отоврется, да еще и посмеется над тобой. Кто у него на связи? Какие там отношения? Знают лишь двое… Но есть уголовный, близкий к Безносому. И он же числится в осведомителях одного из надзирателей. Это верный путь к главарю. Надзиратель, скорее всего, Мойсеенко. Как заставить его признаться? И чтобы не просто назвал имя, но и вывел… Только если ему будет это выгодно. Другого способа нет. – Владислав Рудольфович! Есть одна идея. Но нам понадобится разрешение обер-полицмейстера… Вечером, когда Рыковский ушел к себе на квартиру, Лыков вызвал Мойсеенко. Они закрылись в кабинете. Алексей поставил на стол чай с баранками, положил папиросы. – Поговорим, Дмитрий Петрович? – Да поздно уже, Алексей Николаевич… Хотя начальству виднее! – Какое я вам начальство? Приехал и уеду. – Для маленького человека все вокруг начальство. – Не похожи вы на маленького человека. Лучший надзиратель в отделении, благодарность от Власовского. И осведомители у вас, подозреваю, первый сорт. Мойсеенко насторожился: – Чем же мои осведомители хуже других? – Я не сказал, что хуже. Они лучше. Судя по вашим успехам в сыскном деле. – Ваше высокоблагородие, что вы вокруг ходите? Если я в чем виноват, скажите прямо! – Слышали о нападении на меня сегодня утром? – Слышал. – Что об этом думаете? – Странное дело. Не в обычае у нас в Москве трогать полицейских чиновников. Никогда прежде такого не было! – Гайменников возглавлял сам Безносый. – Как вы можете это утверждать? – воскликнул Мойсеенко. – Вы разве знали его в лицо? – Как выяснилось, знал. Помните, я рассказывал случай в Кобулетском отряде? Там голодный конь откусил нос казаку. Это и был наш атаман. – Вот это да… Ошарашенный надзиратель откинулся назад. – Значит… – Значит, кто-то из вас пересказал этот случай осведу, а тот – Безносому. – Это не я! Ей-богу, не я! У меня и осведов таких нет! – Дмитрий Петрович, я не собираюсь наказывать того, кто проболтался. Скажу больше: хорошо, что так вышло. Теперь нам надо лишь найти молодца. И он выведет нас на главаря. – Я… – Тот из надзирателей, кто даст результат, получит награду. Под наградой я имею в виду не орденок, а денежную премию. Серьезную, поскольку шесть убитых для Москвы перебор. На поимку этого упыря денег не пожалеют. |