Онлайн книга «Удар в сердце (сборник)»
|
– Позвольте спросить, а какие у господ директоров пожелания? – Котлубай любит зеленый чай. А Желтобрюхову что ни налей, все хорошо, лишь бы много. Он пьет по три стакана, учти! По окончании совещания снизу приносят деньги, векселя, купоны и запирают в хранилище. И все уходят, а ты начинаешь уборку. Сор из корзин выкинуть, пыль стереть, фикус полить… Что еще? Отхожее место вычистить, посыпать чуть-чуть хлоркой, полотенце менять через день. – А воды долить в рукомойник? – Ты что? – рассмеялся Шишка. – Какой рукомойник в Троицком подворье? Тут водопровод есть. – Виноват-с! Деревня… – И клозет не отвоцким порошком чистится, а смывается водой. Тебе облегчение! – Благодарствуйте. – Уходишь домой, только когда все закончишь. В восемь утра чтобы был здесь! Самовар должен кипеть к девяти, когда приезжаем мы с Альфредом Осипычем. На обед тебе дается час времени, когда директор-распорядитель отбудет из банка. Пока он здесь, отлучаться не сметь. – Слушаюсь. А позвольте полюбопытствовать насчет жалования… – Жалование у тебя будет как у каменщика высшего разряда: двадцать рублей в месяц. Только каменщик за эти деньги на ветру и на морозе день-деньской, а ты в тепле при самоваре. Цени! Ну, иди сейчас домой, а завтра к восьми как штык. Ты где поселился? – В Тетеринском переулке, в доходном доме Вецлиха, в третьей квартире. – Ну, ступай. Выпроводив нового артельщика, Бардыгин пошел к директору. – И как он тебе? – спросил тот, откладывая в сторону бумаги. – Поглядим… Вроде сообразительный. – Нам тут слишком сообразительные ни к чему. – Ивану Кондратьевичу ведь не откажешь. Чего теперь? Я стану за ним приглядывать. Чуть что, сразу выкинем. А человек все равно нужен, уборную надо же мыть! – Ты вот что, Шишка. Завтра поутру сходи к новенькому на квартиру. Понюхай там, чем пахнет. С хозяином поговори. Кто к нему наведывается, тихий ли, нет ли чего подозрительного. И в вещах поройся. – Угу. – Когда партия приходит? – В пятницу. – Все у нас готово? – Нет. Лятур насторожился: – Что не так? – Саладилов на нервах. Второй день пьет, а в пьяном виде болтает что ни попадя. – Черт! О-Бэ-Пэ вскочил и начал нервно бегать по кабинету. – Черт! Вот никак нельзя с этими русскими! – Я вроде тоже русский, и что? – Ты не русский, ты железный. Но как быть с Саладиловым? Наболтает ведь в кабаке, попадет на агента и сгубит нас всех. Что делать, Никифор? – Надо его отправить в деревню, передохнуть. Лятур сел и пристально всмотрелся в своего помощника. – На самом деле в деревню или?.. – В такую деревню, откуда не возвращаются. – А что скажут другие кассиры? Они ведь заодно. – Саладилова заменит Титкин. Нам надо-то всего неделю! А там хоть трава не расти. Миллион прокрутим и разбежимся. – То есть? – То есть кассирам говорим, что Саладилов попросился у тебя в отпуск. Ты заметил, как он водку лопает. Понял, что это не работник, и отпустил. Поехал человек в деревню, на покой, до Фоминой недели. И так строго им скажи: ежели увижу, что и вы пьете, всех распущу и обратно уже не возьму! – Так-так. Где у этого идиота деревня? – Далеко, в Вологодской губернии. Пока хватятся, нас уже след простынет. – Еще неделя… Надо продержаться. А с Саладиловым… Ну, ты понял. Тебе не привыкать. – Сделаю, – коротко ответил Шишка. Вечером того же дня Валевачев делился с начальником своими первыми впечатлениями. – Бардыгин удивил! Взгляд умный, пронзительный. Всех держит в кулаке. Серьезный человек, а не скуловорот. Лятур смотрится мельче его! – Учти, что тебя попытаются на чем-нибудь поймать. Прямо завтра и начнут. – Как? – Надо подумать. Савелий Савельич, можно вас? Подошел хозяин квартиры Щурь, старый негласный агент сыскной полиции. – Слушаю, ваше высокоблагородие! – К вашему жильцу должны наведаться проверяльщики. Вы их пустите и ответьте на все вопросы. Захотят в вещах порыться – и это дозвольте. Будто бы с перепугу. – Ясно. – Всем быть настороже! Начинаем игру. Еще Лыков сообщил Юрию, что ежедневно с трех до четырех он будет сидеть в кофейне в Рыбном переулке. Если нужно срочно о чем-то доложить, то делать это надо через буфетчика Степана. Утром Кошкин ушел на службу, а через два часа в дом Вецлиха явился огромный детина. Он прошел к Щурю и требовательно стукнул в дверь. – Чего надо? – спросил хозяин. – Сыскная полиция. У тебя новый жилец появился? – А… позвольте документик, господин сыщик. Верзила поднес к лицу старика кулак размером с пивную кружку. – Такой годится? – Э-э… – Ты, старая грыжа, еще мне поговори! Я специальный агент врачебно-полицейского комитета. Скажи, твой жилец девок домой водит? – Так точно! Дважды уже приводил, но одну и ту же. Билетная! – Ты, что ли, у нее билет проверял? Хозяин захлопал глазами. – То-то. И не смей мне врать, а то из Москвы вышлем! – Ой, не губите! Все-все сделаю! – Пусти, я его вещи погляжу. Шишка внимательно и умело обыскал комнату жильца, осмотрел карманы его платья, залез и в сундук. Ничего не взял. Потом спросил: – Кто еще к нему ходит? – Да никто. Он неделю всего, как поселился. Хотя нет, вру! Был однажды его крестный! Навещал, чай с ним пил. Знаменитая личность! – Иван Кондратьевич Поляков? – Он самый. – Ну ладно. Об моем приходе никому ни слова! Ни жильцу, никому! – Слушаюсь! Парамон Кошкин стал служить артельщиком, а по вечерам рассказывал надворному советнику новости. В первый же день он поведал о пропаже кассира Саладилова. О-Бэ-Пэ заявил, что тот уехал в отпуск. Но за обедом в кухмистерской артельщик подслушал разговор двух других кассиров. И Омелюстый вполголоса сообщил Титкину: – Не зря он сбёг. Не просто так. Решил заранее уйти, а мы тут отдувайся… Лыков дал команду разыскать исчезнувшего кассира. В Вологду полетела шифрованная телеграмма. Через два дня оттуда пришел ответ, что Саладилов домой не приезжал. И вообще, там его раньше Пасхи не ждут… Сыщик занервничал. Он собрал начальство МСП и объявил: |