Онлайн книга «Обитель теней»
— Кто вы такие? Пока Болдуин представлял себя и спутника, Капун, как отметил Саймон, пристально изучал их обоих. Потом он резко кивнул в сторону Саймона. — Бейлиф из Дартмута? Аббата Шампо знал? Саймон кивнул. — Уже лет восемь, как я на него работаю. — И я его знавал. Добрый человек и торгуется как дьявол. Да, я его знавал. О нем будут жалеть. — Он снова повернулся к Болдуину. — Но не так, как жалеют в этом доме о моей дочери. Надеюсь, епископ Стэплдон велел вам найти убийцу? — Велел. — И?.. — Мы только что вернулись с места, где она умерла. Дознание состоится завтра — вам сказали? — Да. Коронер был так любезен, что послал человека предупредить, когда я могу услышать о ее… ее смерти. На последних словах его голос дрогнул и плечи поникли, словно под непосильной ношей. Но он тут же встряхнулся и обратил на Болдуина суровый взгляд. — Мне нужен убийца. Кто бы он ни был, как бы ни был богат — я хочу, чтобы его нашли и повесили. — В таком случае ты мог бы помочь нам. Мы недавно в городе. Прибыли только вчера. Что ты можешь рассказать нам о своей дочери? — Джульетта была добрая, послушная дочь. Быть может, я избаловал ее, но после смерти матери… мне казалось… должно быть, я видел в ней многое, что любил в ее матери. — Ее мать скончалась? — Она понесла слишком скоро после рождения Джульетты и умерла в родах. Думаю, неудивительно, что Джульетта стала моей любимицей. — Она была единственным ребенком? — спросил Саймон. — У меня есть еще сын. Ее младший брат, Тимоти. В какой-то мере я это заслужил… Саймона заинтересовала эта фраза. Слова звучали странно в устах этого человека, однако многое в его тоне и манерах полностью противоречило первому впечатлению Саймона. Этот человек владел собой гораздо лучше, чем казалось поначалу. — Мы слышали — прости, сэр Генри, если мои слова разбередят твое горе, но я должен спросить, — мы слышали, что она вступила в тесную связь с неким человеком… — С кем? — Ты знаешь человека по прозвищу Пилигрим? — Уильяма де Монте Акуто? Этого маленького засранца? Да, она была с ним знакома. — И более того? Хорошо его знала? Генри Капун помрачнел, от шеи вверх разлился румянец. — Не намекаешь ли ты, что моя дочь не была целомудренной? Что она блудила? Не думаешь ли ты оскорбить ее память здесь, в моем доме, сэр рыцарь? — Сэр Генри, я передаю лишь то, что сказали мне. Вы знали, что она замужем? Генри Капун оторопел. Он пошатнулся, отступил на шаг, слепо нашаривая рукой стул. Саймон бросился к нему, торопливо подставил стул баннерету. Капун рухнул на него, стиснув рукой плечо Саймона, словно только так надеялся сохранить рассудок. — Она… Нет! — Того человека, Пилигрима, тоже убили. Его тело лежало очень недалеко от тела вашей дочери. Она вышла замуж в прошлом году, в конце ноября. Я говорил с духовным лицом, присутствовавшим на церемонии. Брак был вполне законным. — Боже мой! Этот ублюдок! Если бы он оставил ее в покое, ничего подобного не случилось бы! — Ты полагаешь, ее мужем был Пилигрим? — Не знаю… Господи! — Не знаешь ли ты, кто мог желать зла им обоим? — Только то кровожадное отродье шлюхи, Уильям де Монте Акуто, отец мальчишки! — Зачем бы ему убивать их? — выпалил Саймон. — Мы с ним враги, я не желаю иметь ничего общего с ним, а он — со мной. Кости Христовы, если он убил мою малышку Джульетту, я вырву ему сердце! — Прошу тебя, объяснись. Генри оскалился. Он уже оправился от первого удара, но рука, протянувшаяся к винному графину, еще вздрагивала. — В молодости мы с Уильямом дружили. Ровесники, одного положения, и оба были на все готовы, чтобы выдвинуться. А потом я начал преуспевать, приобретал почести и деньги, и мы разошлись. Думаю, он винил меня в своих неудачах и копил обиду, хотя я был ни при чем. Я обращался с ним так же, как прежде. Беда в том, что у Уильяма гнусная натура. Смолоду. — Как случилось, что в вашей жизни произошла такая перемена? — пробормотал Болдуин. — Уильям с младых ногтей рвался к успеху и еще в начале века нашел себе союзников. Когда король был еще принцем, Уильям делал все, чтобы заслужить его благосклонность. А я сосредоточился на деньгах и не касался политики. Деньги у меня появились, и тогда влиятельные персоны сами обратили на меня внимание и стали продвигать. То есть он получил возможность подкупать вельмож, чтобы добиться желаемого, отметил Болдуин, а друг и товарищ его молодости завяз. — Вы были связаны с людьми, которые и сейчас в силе, не так ли? Генри скривился. — Я могу считать молодого Хью ле Диспенсера своим другом. Уильям был связан с Пирсом Гавестоном. Гавестон был приближен к королю и заслужил такую ненависть баронов, что те поймали его и повесили, как обычного преступника, на пятом году царствования Эдуарда. [12] Болдуин начинал представлять всю глубину ревности, которую питал к его собеседнику Уильям де Монте Акуто — особенно с тех пор, как звезда Гавестона угасла, а звезда Диспенсера воссияла в полном блеске. Саймон насупился: — Ты говоришь, этот Монте Акуто мог убить твою дочь. Но какой в этом смысл? Зачем бы ее убивать, если ее союз с его сыном был для тебя обидой. И зачем убивать собственного сына? Генри минуту смотрел на него застывшим взглядом. — Затем, бейлиф, что в таком союзе он увидел бы поруху своей чести. Он ненавидел меня и все, что я делаю. Он отвел взгляд и прикрыл глаза, покачивая головой. — Видишь ли, я не упомянул еще одного обстоятельства. Моя бедная жена, Сесили — я отбил ее у него. Он ухаживал за ней, а я ее увел. Он никогда не простит мне ее смерти. «Как и я сам», — договорил он про себя. Четверг, через день от дня святого мученика Георгия, [13] болота Бермондси Следующее утро выдалось ясным и светлым, лишь несколько облачков повисли над городом. Болдуин с Саймоном поднялись спозаранок и после легкого завтрака, перейдя мост, повернули налево, к Бермондси. Вокруг тел толпился народ. Здесь собрались присяжные — большей частью мрачные и решительные в сознании предстоящего им сурового долга, хотя двое или трое из них, едва достигшие двенадцати-тринадцати лет, боязливо посматривали на коронера. Здешний народ давно привык лицезреть богатых и властных, но не многие радовались при виде человека, уполномоченного безжалостно ограбить их за малейшую провинность. |