Книга Соловей, страница 108 – Кристин Ханна

– Мы с детьми весь день готовились.

Мы с детьми.

Антуан встал перед колышущейся простыней и торжественно взмахнул рукой:

– Леди и джентльмены, дети, тощие кролики и вонючие цыплята…

Из-за простыни донеслось хихиканье – Даниэль, затем сердитое шиканье – Софи.

– В лучших традициях «Мадлен в Париже», где главную роль исполнила блистательная мадемуазель Мориак, представляю вам Певцов из Ле Жарден!

Широким жестом он отдернул занавес, открывая деревянный, слегка кособокий помост, на котором стояли Софи и Даниэль. Оба в наброшенных на плечи одеялах-плащах, под подбородками цветущие веточки яблони, а на головах короны из блестящего металла, к которому они приклеили красивые камешки и цветные стеклышки.

– Мам, привет! – радостно замахал Даниэль.

– Тш-ш, – одернула его Софи. – Помнишь, как надо?

Даниэль серьезно кивнул.

Оба синхронно повернулись – помост предательски покачнулся – и простерли руки к Вианне.

Антуан поднес ко рту губную гармошку, извлек долгий заунывный звук, повисший в воздухе. А потом заиграл.

Тоненьким чистым голоском Софи затянула:

– Братец Жак, братец Жак…

Софи присела на корточки, а Даниэль подпрыгнул, подхватив:

– Спишь ли ты? Спишь ли ты?

Вианна прикрыла рот ладонью, не успев сдержать смешок.

Певцы старались вовсю. Софи наслаждалась незатейливой родительской радостью, а Даниэль явно был на седьмом небе.

Словно сцена из прошлой жизни. Странной и прекрасной.

Вианна чувствовала, как внутри набухает радость. У нас все будет хорошо, подумала она, глянув на Антуана. В тени дерева, посаженного ее прадедом, глядя на своего мужа, слушая детские голоса, она нутром поняла: у нас все будет хорошо.

– …динг… данг… донг…

Песня закончилось, и Вианна бурно зааплодировала. Дети величественно поклонились. Даниэль сбросил плащ, спрыгнул на траву и громко захохотал. Вианна встала и вперевалку двинулась к сцене, чтобы поцеловать детей.

– Какая прекрасная идея, – сказала она сияющей Софи.

– Я же был сереьзным, мам, да? – вопросил Даниэль.

– Это мы с папой вместе придумали, – сказала Софи. – Чтобы как раньше.

– Я тоже придумывал! – подхватил Даниэль.

Вианна расхохоталась:

– Вы оба просто грандиозные певцы. А…

– Вианна? – позвал Антуан.

Но Вианна никак не могла оторваться от детей.

– И долго тебе пришлось разучивать слова? – спросила она у сына.

– Мама, – напряженно сказала Софи. – К нам пришли.

Вианна обернулась.

Рядом с Антуаном стояли двое мужчин; оба в поношенных черных костюмах и черных беретах. У одного в руках потрепанный портфель.

– Софи, присмотри за братом, – велел Антуан. – Нам надо кое-что обсудить с этими мсье.

Антуан подошел к Вианне, обнял и повел в дом.

– Я Натаниэль Лернер, – представился тот, что постарше, седой, с кожей в старческих пятнах.

– А я рабби Горовитц.

– Чем мы можем вам помочь?

– Мы приехали за Ари де Шампленом, – мягко сказал рабби. – У него есть родственники в Америке, в Бостоне. Мы получили от них запрос.

Вианна, наверное, упала бы, если бы Антуан не поддержал.

– Мы понимаем, что вы спасли девятнадцать еврейских детей. Это при том, что в вашем доме жил немецкий офицер. Невероятно, мадам.

– Подвиг, – добавил рабби.

Антуан сжал ее руку, и Вианна осознала, что следует что-то ответить.

– Рашель была моей лучшей подругой. Я пыталась помочь ей перебраться в Свободную Зону перед депортацией, но…

– Ее дочь погибла, – сказал Лернер.

– Откуда вы знаете?

– Наша работа состоит в том, чтобы собирать сведения и соединять семьи. Мы разговаривали с женщинами, которые были вместе с Рашель в Аушвице. К сожалению, она продержалась меньше месяца. Ее мужа Марка расстреляли в Шталаг 13А. Ему не так повезло, как вашему мужу.

Вианна молчала. Она понимала, эти люди дают ей время. Она была благодарна им за это, но куда больше она ненавидела их.

– Даниэль – Ари – родился за неделю до того, как Марк ушел на войну. Он не помнит родителей. Самое разумное, если он останется нашим сыном.

– Но он не ваш сын, мадам. – Голос у Лернера мягкий, но слова – как удар хлыста.

– Я обещала Рашель, что спасу его.

– И вы спасли. А теперь Ари пришло время вернуться в семью. К своему народу.

– Он не поймет.

– Возможно, – согласился Лернер. – Пока не поймет.

Вианна с надеждой смотрела на Антуана:

– Мы любим его. Он часть нашей семьи. Он должен остаться с нами. Ты же согласен, Антуан?

Антуан очень серьезно кивнул.

– Мы можем усыновить его. Воспитаем как родного сына. Но как еврея, конечно же. Мы объясним ему, кто он такой, будем водить его в синагогу и…

– Мадам, – вздохнул Лернер.

Рабби ласково взял руки Вианны в свои:

– Мы знаем, что вы любите его, а он любит вас. Мы знаем, что Ари еще слишком мал, чтобы понять ситуацию, и что он будет плакать и тосковать без вас – возможно, годами.

– Но вы все равно хотите его забрать.

– Вы видите горе одного маленького мальчика. А я здесь, потому что горе коснулось всего моего народа. Понимаете? – Лицо его будто почернело, уголки рта скорбно опустились. – Миллионы евреев были уничтожены в этой войне, мадам. Миллионы. – Он помолчал. – Исчезло целое поколение. И теперь мы должны воссоединиться вновь, те немногие из нас, кто выжил; мы должны возродить нацию. Один мальчик, который не помнит, кто он такой, может, и не большая утрата для любого другого народа, но для нас этот мальчик – наше будущее. Мы не можем допустить, чтобы вы растили его в чуждой вам вере и время от времени водили в синагогу. Ари должен стать тем, кто он по рождению, и жить со своим народом. Его мать хотела бы именно этого.

Вианна вспомнила отель «Лютеция» – ходячие скелеты с пустыми глазами, бесконечная стена со снимками.

Миллионы погибших.

Утраченное поколение.

Она не смеет отказать рабби. Не вернуть Ари родной семье и своему народу? Она готова умереть, сражаясь за своих детей, но здесь нет врага, которого можно победить. Это просто горе, для всех.

– Кто его заберет? – Голос дрогнул.

– Двоюродная сестра его матери. У нее одиннадцатилетняя дочь и сын шести лет. Они будут любить Ари как родного.