Книга Соловей, страница 14 – Кристин Ханна

Вианна вздохнула с облегчением. Бога ради, она всего лишь учительница. Что она может им рассказать о нынешних ужасах? Как помочь справиться со страхами, когда с трудом скрываешь свой собственный? Она старалась отвлечься в обычных заботах: подбирала мелкий мусор, оставленный учениками, вытирала доску, ставила на место учебники. Наведя порядок в классе, сложила свои бумаги и карандаши в кожаную папку и вынула из ящика стола сумочку. Затем надела соломенную шляпку и, аккуратно поправив ее, вышла из класса.

Вианна шла опустевшими коридорами, взмахом руки прощаясь с коллегами, задержавшимися в своих кабинетах. Некоторые классы были закрыты, учителей-мужчин призвали в армию.

У дверей класса Рашель она замедлила шаг, глядя, как подруга сажает сына в коляску. Рашель хотела было взять отпуск и посидеть дома с Ари, но теперь все изменилось. Ничего не остается, приходится брать малыша с собой на работу.

– Ты выглядишь так, как я себя чувствую, – сказала Вианна.

Волосы у Рашель распушились от влажного воздуха, их будто стало в два раза больше.

– Не похоже на комплимент, но я в таком отчаянии, что буду считать это все-таки комплиментом. А у тебя щека мелом измазана, кстати.

Вианна рассеянно вытерла щеку и наклонилась над коляской. Малыш спал, громко посапывая.

– Как он?

– Для десятимесячного карапуза, которому положено сидеть дома с мамой, а вместо этого он шляется по городу под гул вражеских бомбардировщиков и днями напролет вынужден слушать визги десятилетних школьников, просто отлично. – Рашель с улыбкой отбросила с лица влажную прядь. – Что, кисну я, да?

– Не больше, чем все мы.

– Ха! Сарказм помогает выжить. От этих твоих улыбочек и притворства у меня крапивница начинается.

Коляска прогромыхала по трем ступенькам, и женщины вышли в просторный двор, заросший травой, где в давние времена выгуливали лошадей. В центре двора журчал и брызгал водой четырехсотлетний каменный фонтан.

– Девочки, пойдемте! – окликнула Рашель Софи и Сару, дожидавшихся на лавочке. Девчонки поспешили за ними, о чем-то оживленно болтая и держась за руки. Второе поколение закадычных подружек.

Они вывернули из переулка на улицу Виктора Гюго прямо перед бистро, где на террасе старики потягивали кофе, курили и рассуждали о политике. Впереди по улице плелись три изможденные женщины в потрепанной одежде, с желтыми от дорожной пыли лицами.

– Бедняжки, – выдохнула Рашель. – Утром Элен Рюэль сообщила новость: вчера в городе появилась еще дюжина беженцев. Они ей жуткие вещи рассказали. Впрочем, ты знаешь, как Элен любит приукрасить.

В другое время Вианна непременно отпустила бы колкость в адрес сплетницы Элен, но сейчас ей было не до замечаний. Отец сказал, что Изабель покинула Париж несколько дней назад. Но она до сих пор не появилась в Ле Жарден.

– Я беспокоюсь за Изабель, – сказала она.

Рашель подхватила подругу под руку:

– Помнишь, как твоя сестра сбежала из пансиона в Лионе?

– Ей тогда было семь лет.

– И она добралась до Амбуаза. Одна. Без денег. Две ночи провела в лесу и сумела сесть в поезд.

Из тех времен Вианна почти ничего не помнила, кроме собственного горя. Потеряв ребенка, она была в отчаянии. Вычеркнутый из жизни год, сказал тогда Антуан. И она тоже так думала. Когда Антуан сообщил, что отвезет Изабель в Париж к отцу, Вианна почувствовала – Господи, прости – облегчение.

Неудивительно, что Изабель сбежала из пансиона, в который ее отправили. До сих пор Вианну мучило чувство вины за то, как она обошлась с младшей сестрой.

– Первый раз она сбежала в Париж, когда ей было девять, – сказала Вианна, надеясь найти утешение в знакомой истории. Изабель ведь всегда была несгибаемой и целеустремленной.

– Если не ошибаюсь, пару лет спустя ее опять исключили за то, что отправилась посмотреть бродячий цирк. Или в тот раз она вылезла из окна второго этажа по простыне? – улыбнулась Рашель. – Так или иначе, если Изабель захочет, то скоро будет здесь.

– Помоги, Господи, любому, кто попытается ее остановить.

– Вот увидишь, она придет. Наверняка. Если только по дороге не встретит принца в изгнании и не влюбится.

– С ней и такое может случиться, – хмыкнула Вианна.

– Ну что, уже полегчало? – поддразнила Рашель. – Пошли ко мне, выпьем лимонаду. В такой жаркий день – самое то.

После ужина Вианна уложила Софи и спустилась в столовую. Она слишком нервничала, не могла усидеть на месте ни секунды. Несмотря на разговоры с Рашель, ее не покидали дурные предчувствия. Вианна села, снова встала, подошла к двери, открыла.

Под лилово-розовым закатным небом царил покой. Во дворе тщательно обрезанные яблони, дальше старинная каменная стена, увитая виноградом и розами, заслоняет дом со стороны дороги, ведущей в город. А за ней – акры и акры полей с торчащими кое-где деревцами. Правее начинается настоящий лес, куда они с Антуаном сбегали в юности от посторонних взглядов.

Антуан.

Изабель.

Где они сейчас? Он на фронте, а она идет пешком из Парижа?

Не думай об этом.

Ей нужно было чем-то занять руки. Садом, например. Отвлечься.

Достав поношенные садовые перчатки и надев стоявшие у двери ботинки, она отправилась к клочку земли между амбаром и сараем. Картофель, лук, морковь, брокколи, горох, бобы, огурцы, помидоры и редис росли ровными рядами. На пригорке у амбара – ягодные кусты, малина и ежевика. Вианна встала коленями на темную, маслянистую землю и принялась воевать с сорняками.

Она любила начало лета, это предвкушение будущего урожая. Бывало, конечно, и жарковато в это время года, но если не пренебрегать ежедневными обязанностями, старательно пропалывать и прореживать, с сорняками обычно удавалось справиться. Вианна всегда очень продуманно устраивала грядки. И сад дарил ей гораздо больше, чем она ему. Здесь она обретала покой.

Но вдруг в мире что-то изменилось. Сначала звуки – гул, дрожь, глухой ропот. Потом появился странный запах, которому совершенно не место в цветущем благоухающем саду, – резкий, кисловатый запах гниения.

Вианна вытерла лоб, размазывая по лицу грязь, и поднялась на ноги. Запихнув грязные перчатки в карманы штанов, она пошла к воротам. На дороге, словно изваянные из тьмы, возникли три женщины.

Старуха в лохмотьях, молодая женщина с младенцем и девочка-подросток с пустой клеткой для птиц в руках. Все три – с лихорадочными, остекленевшими глазами, а молодую мать била крупная дрожь. Пожилая женщина протянула грязные ладони.

– У вас не найдется немного воды? – спросила она, но голос звучал так слабо и робко, словно она заранее смирилась с отказом.

Вианна открыла ворота:

– Конечно. Может, зайдете? Присядете на минутку.