Книга Красные моря под красными небесами, страница 134 – Скотт Линч

– Капитана Ранс настиг внезапный приступ хамства, и она, бедняжка, перед ним не устояла. И передо мной тоже. Здравствуйте, капитан Роданов.

Роданов, ровесник Замиры, оказался настоящим великаном, почти семи футов ростом, с едва наметившимся брюшком; длинные мускулистые руки способны были легко задушить медведя; о многом говорило и то, что капитан пришел безоружным. Длиннолицый, с тяжелым волевым подбородком и светлыми редеющими волосами, он взирал на мир ясным взглядом человека, уверенного в своих силах. Среди каморрских гаррист такие типы встречались, но Роданов превосходил их статью; даже Конар соперничал с ним только толщиной.

В громадных кулаках капитан сжимал две бутылки хрупкого сапфирового стекла, перевязанные у пробок серебряными ленточками.

– Я тут недавно снял с одного галеона сотню бутылок лашенского синего вина урожая прошлого года, вот, для вас парочку сберег, – помнится, вы его любите, – объяснил он Замире. – С возвращением!

– Прошу к столу, капитан, – сказала Дракеша.

Эзри, Жан, Локк и Конар сдвинулись на один стул, освобождая для Роданова место слева от Замиры. Эфрим уселся за стол, поставил бутылки, церемонно поцеловал Дракеше правую руку и облизнулся:

– Мм, наконец-то я попробовал Рансовой крови.

Замира рассмеялась.

– Кто там у нас ближе всех к бочонку эля? – спросил Роданов, беря со стола пустую стопку.

– Позвольте мне, – вызвался Локк.

– Так, ну, почти со всеми я знаком, – сказал капитан. – Раск, с ума сойти, тебя еще не прирезали! Дантьер, Конар, рад встрече. Малакаста, и чем тебя Замира так обворожила? Нет, не отвечай, мне лучше не знать. А ты… – Он обнял Дельмастро за плечи. – Неужели Замира позволяет детям по палубе носиться? Ты расти-то собираешься или как?

– Все нужное у меня уже выросло, – ухмыльнулась Эзри и шутливо хлопнула его по животу. – Между прочим, все считают, что у тебя корабль трехмачтовый только потому, что ты вечно на юте торчишь.

– Ага, а если штаны сниму, то и четвертая мачта появится.

– Ври, да не завирайся. Видали мы голых вадранцев, там хвастать особо нечем, – сказала Дракеша.

– Нет уж, я родину не посрамлю, – сказал Роданов, принимая у Локка кружку пива. – А у вас, я погляжу, новички появились.

– Да вот, приблудные… Оррин Равейль, Жером Валора, познакомьтесь с Эфримом Родановым, капитаном «Грозного властелина».

– Что ж, выпьем за ваше здоровье и за удачу, – сказал Роданов. – И пусть ваши враги будут безоружными, а эль – неразбавленным.

– За глупых купцов и за попутный ветер! – воскликнула Замира, отсалютовав бутылкой синего вина.

– Поход удачным выдался?

– Трюмы под завязку, – ответила Дракеша. – И девяностофутовый бриг в придачу. Вот, ждем со дня на день.

– А, «Красный гонец»?

– Откуда вы…

– Строцци вчера вернулся, рассказывал, как на днях за кораблем погнался, да вовремя остановился, заметив твоих людей на палубе. Милях в шестидесяти к северу от Торгового прохода, у Пылающего пролива. Они наверняка сейчас по Торговому проходу пробираются.

– Ну, попутного им ветра. Мы через Гостиный проход шли.

– Ох, несладко вам пришлось, – вздохнул Роданов, внезапно помрачнев. – Там в последнее время какая-то чертовщина творится. Его заплывшее жиром сиятельство…

– Судолом, – шепотом пояснил Конар Локку.

– …в прошлом месяце люгер на восток послал, теперь утверждает, что тот в шторм затонул, а знающие люди говорят, что корабль в Гостином проходе сгинул.

– Мне хотелось побыстрее до Порт-Транжира добраться, – сказала Замира, – но в следующий раз пойду через Торговый проход, даже если неделю ползти придется. Так всем и передай.

– Да я и сам всем это советую… Кстати, о советах. Говорят, вы совет завтра созываете?

– В городе нас пятеро собралось, а у меня есть… кое-какие вести из Тал-Веррара. Кстати, лучше провести закрытое заседание.

– А, ясно. Значит, только капитаны и их лейтенанты. Ладно, я Строцци и Кольвард извещу. Ранс об этом знает?

– Да.

– Она же все равно говорить не сможет.

– А ей и не надо, – ответила Дракеша. – Говорить буду я.

– Что ж, так тому и быть, – сказал Роданов. – «Пошепчемся, прикрыв ладонью рот, дабы враги движеньям губ не вняли, как строкам на бумаге, а встречу проведем в укромном месте, где сказанные вслух слова слышны лишь крысам – и богам».

Локк удивленно уставился на капитана, который цитировал… Лукарно?

– «Свадьба убийц», – улыбнулась Дельмастро.

– Ага, первое, что на ум пришло, – подтвердил Роданов.

– Я и не подозревал, что пираты Медного моря обладают такими глубокими познаниями в классической драматургии, – заметил Жан. – Ну, Эзри…

– Я только для нее Лукарно декламирую, – объяснил капитан. – Сам я его терпеть не могу: слащавая чувствительность, бесконечное самолюбование и двусмысленные скабрезности, а все ради того, чтобы расфуфыренным теринским вельможам императорского двора воображение пощекотать, пока мои предки с картенскими магами наперебой состязались, кто первым Теринский престол сожжет.

– А нам с Жеромом Лукарно нравится, – заявила Дельмастро.

– Это потому, что вы ничего лучше не читали, – вздохнул Роданов. – Великие творения забытых поэтов ранней имперской эпохи пылятся в сокровищницах богатых недоумков, а глупцы беспрестанно восхваляют розовые сопли, наспех состряпанные Лукарно… Вот Меркаллор Ментеццо…

– Ментеццо хорош, – сказал Жан. – И словом владеет умело, но с точки зрения драматургического построения чересчур полагается на хор и на волю богов.

– Ментеццо и его современники создали имперскую драматургию по образцу эспарской, – возразил Роданов. – Они внесли свежесть и непосредственность в скованное храмовое действо, а потому следует простить некоторую ограниченность композиционного построения их произведений – она с лихвой восполняется глубиной философической мысли. А вот Лукарно, хотя и имел возможность пойти дальше, опираясь на эти великие шедевры, превратил все в дешевую мелодраму…

– Как бы то ни было, вот уже четыре сотни лет после разрушения Терим-Пеля творения Лукарно, драматурга, которому благоволил сам император Талатри, доступны всем желающим в полном объеме и регулярно переиздаются…

– Потому что потакают низменным вкусам невзыскательных читателей! Однако с философской точки зрения ценность сочинений Лукарно ничтожно мала. Еще Люцестра Никорская писала, что…

– Прошу прощения, – вмешался Громила Конар, – вы тут спорите о какой-то хренотени, в которой больше никто не разбирается. По-моему, это невежливо.

– Конар прав, – вздохнула Дракеша. – Я и сама не пойму, вы тут сейчас поединок устроите или новую религию выдумаете?