Онлайн книга «Жизнь бабочки»
|
– Интуиция. У них даже выражение такое вошло в обиход: включи интуицию по-Градову. Правда иногда заведующий забывался и призывал самого Градова сделать то же самое, при этом добавляя: если у самого мозгов нет. Оказалось, что нет ничего важнее интуиции и все остальное без нее теряет смысл. Она была сродни вдохновению и, так же как вдохновение, приходила, когда хотела, независимо от его призывов, и он находился в постоянном ожидании и каждый раз боялся, что это был последний раз. Филин к его выводам отнесся скептически. Сказал, что интуиция – это закономерный итог познания. Градов настаивал, что это совершенно разные материи, никак не пересекающиеся, и что это важно понимать. Ему очень хотелось, чтобы Филин его понял, а тот то ли правда не понимал, то ли придуривался. Определить было сложно. Градов хорошо помнил, как Филин развеселил его, когда впервые предложил перейти работать в Центр. – Думаешь, уже пора? – В каком смысле? – В смысле, меня еще по голове не били. – А ты хочешь дождаться? – Да, у меня вроде контингент тихий… – Во-во, и жизнь тихая… Ничего не происходит, ничего не меняется. Все чинно-благородно… Иными словами, болото. – Ты это серьезно, Сова? – А какие тут шутки? Ты все думаешь, что прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете… А он не прилетит, Антоша. Ни в голубом, прости господи, ни в красном… Если ты сам о себе не позаботишься, никто не позаботится. Градов заволновался. – Ну, я ж не психиатр! – Ну и что? У меня в штате один психиатр, да и тот липовый. Кого это сейчас волнует? И вообще у нас не дурдом, а психотерапевтическая клиника. Пройдешь короткий курс, получишь лицензию, и дело в шляпе. Мужик ты представительный. Говорить опять же умеешь складно. Да и с дамами обходительный. – А при чем тут дамы? – Как при чем? Это наш контингент. – А что, мужики не болеют? – Болеют, но скрывают. Ну а если вдруг мужик придет, ты и его обслужишь по полной программе. Мы всем рады. – Что значит – обслужишь? Филин хлопнул себя по лбу. – Ах, я забыл! Мы ж такие ранимые, такие трепетные. Не дай бог при нас грубо выразиться…. Скажем так, достойно окажешь профессиональную помощь. Градов закурил. – Я смотрю, тебя уже укусила очередная муха и ты завелся. Давай, мы эту тему закроем, пока мы крупно не поцапались, и больше ее никогда открывать не будем. Договорились? И Филин действительно больше об этом не заговаривал до той памятной пьянки. Был день рождения тестя, и все было как обычно, даже гостей пришло больше, чем в последние годы. В прошлом году справляли по-семейному, теща сказала, что нет настроения никого звать, не до праздника, все выживают. А сейчас было несколько человек с его кафедры, которых Градов никогда раньше не видел. Они постоянно приставали с вопросами, как Градову работается в нынешних условиях, остались ли в отделении еще какие-нибудь лекарства, и стоит ли болеть, или лучше сразу на погост. В обычной ситуации он бы от них быстро отделался, а сейчас старался всячески подыграть. Он не ожидал, что все будет так мило и весело, и на какое-то время отошли страхи. Наташа совсем замкнулась последнее время, и Градов каждый раз тщательно выбирал слова, прежде чем начать какой-нибудь разговор. Он видел, она тоже крепится, чтобы не сорваться, но не всегда получалось, и иногда невинный обмен репликами за ужином перерастал в тяжелую ссору, а примирение уже не давало облегчения, как бывало раньше. Градов набрал дежурств и старался бывать дома поменьше. Он понимал, что надо сесть и обо всем поговорить, но все время откладывал. Было страшно и не было сил. Гости разошлись, и Градов вопросительно посмотрел на Наташу, мол, и нам пора, Аленка уже кемарит. Но Наташа сидела за столом и чего-то ждала. Тесть сказал: – Антон, зайди ко мне на пару минут. Они уселись в кабинете. Тесть за столом, а Градов напротив, как посетитель. Градов к тестю относился неплохо, и они легко ладили. Шло это больше не от духовной близости, а от уважения. Хотя и поговорить могли обо всем, и обсудить увиденное, прочитанное, и Градову было интересно, но что-то мешало раскрепоститься и говорить все, что в голову придет. Но в целом они были довольны друг другом. Тесть рассматривал записки на своем столе, открыл ежедневник, потом закрыл. – Как у тебя дела, Антон? – Спасибо, хорошо. Тесть засмеялся. – Как приятно, что в наше время кому-то бывает хорошо. – Какие-то проблемы? Тесть опять заглянул в ежедневник. – Да, проблем хватает… Я, честно говоря, ждал, что ты сам со мной заговоришь, но… не дождался. – О чем? – Вот видишь, ты даже не понимаешь, о чем. Ну ладно, я не буду ходить вокруг да около. Ситуация такая: меня приглашают работать в Нью-Йорк… – И что? Он понимал, что надо спросить что-то совсем другое, но не мог себя заставить. Тесть опять засмеялся. – Ну, как ты думаешь, что? Я немного поломался и согласился. – А когда? – Ну, процедура запущена, но это, конечно, займет какое-то время. – Какая процедура? – Поданы документы на визы. – Какие визы? – Как какие? Въездные. – На кого? Он усмехнулся. – Ну я же не оставлю свою семью здесь. – То есть на Ирину Викторовну? – И на Ирину Викторовну тоже… – Владимир Семенович, вы можете говорить яснее? Ему уже было все равно, обидится тесть или нет. Перед ним сидел абсолютно чужой человек, и было наплевать, что тот о нем подумает. Он от него больше не зависел. Невероятное напряжение сменилось агрессией, и сейчас он еле сдерживался, чтобы не наорать на тестя. Тот поморщился и заговорил тише. – Антон, только, я тебя прошу, без истерик. Наташа держится из последних сил. – А почему она мне не рассказала? – А ты не понимаешь? – Нет, я не понимаю! – Вот видишь, ты сам ответил на свой вопрос. У вас, конечно, будет свой разговор, и я уверен, что имею дело со взрослым и разумным человеком. Тесть помолчал, видимо ожидая наводящих вопросов, но вопросов не последовало. – И в связи с этим я надеюсь, что ты не будешь чинить препятствий для Аленкиного выезда. Градов вскочил и выбежал в прихожую. Там он долго не мог застегнуть молнию на куртке. Наташа с Аленкой выскочили вслед за ним и начали спешно одеваться, не задавая никаких вопросов. Вид у обеих был испуганный. Заговорили уже дома. Аленка сразу нырнула в свою комнату и больше не выходила. Наташа поставила чайник, а Градов сидел за столом и судорожно соображал, как начать разговор, хотя любые слова звучали бессмысленно и ничтожно по сравнению с тем, что она сделала. Наоборот, хотелось наказать ее молчанием, и он бесился от того, что не мог себе этого позволить. |