Онлайн книга «Трое»
|
Именно этого Ростов и стремился избежать. – Будет гораздо лучше, если ты доложишь им, что снова напал на след. Хасан пристально смотрел вдаль, словно пытался разглядеть Оксфорд. – Давай вернемся, – произнес он отрывисто. – Я устал. Пора «включать приятеля», решил Ростов и приобнял Хасана за плечи. – Вы, европейцы, такие нежные. – Можно подумать, у вас, кагэбэшников, в Москве жизнь суровая. – Хочешь, расскажу русский анекдот? – предложил Ростов, пока они выбирались на дорогу. – Значит, Брежнев решил показать матери, как он хорошо устроился. Привел ее в свою огромную квартиру, заставленную шикарной мебелью: посудомойка, холодильник, слуги, все дела. Она молчит. Он повез ее на дачу: Черное море, вилла с бассейном, частный пляж, еще больше слуг. Она опять молчит. Тогда он посадил ее в «ЗИЛ» и повез в свои охотничьи угодья: домик в лесу, породистые собаки, коллекционное оружие. Наконец, не выдержал и спрашивает: «Мама, что ж ты молчишь? Разве ты мной не гордишься?» А она ему отвечает: «Сынок, все это хорошо, но что ты будешь делать, если коммунисты вернутся?» Ростов покатился со смеху над собственной шуткой, однако Хасан лишь вежливо улыбнулся. – Что, не смешно? – спросил Ростов. – Не очень, – ответил тот. – Тебя заставляет смеяться чувство вины. У меня его нет, вот мне и не смешно. Они выбрались на дорогу и теперь стояли, глядя на проезжающие машины, пока Хасан отдувался. – Кстати, давно хотел спросить: правда, что ты спал с женой Эшфорда? – поинтересовался Ростов. – Да так, немножко… Всего-то четыре-пять раз в неделю, – ответил Хасан и захохотал. – Ну и у кого тут чувство вины? – поддел его Ростов. Дикштейн приехал на вокзал пораньше, но поезд задержался, так что ему пришлось ждать целый час. Впервые в жизни он прочел «Ньюсуик» от корки до корки. Наконец появилась Суза. Широко улыбаясь, она почти бегом преодолела турникет. Как и вчера, девушка порывисто обняла его и поцеловала, но на этот раз поцелуй длился дольше. Он почему-то ожидал увидеть ее в вечернем платье и норковой накидке – так одеваются жены банкиров в ресторанах Тель-Авива. Конечно же, Суза принадлежала к другому времени и поколению: высокие ботинки, юбка ниже колен, шелковая блузка и расшитый жилет из тех, что носят матадоры. Она была без макияжа, с пустыми руками: ни пальто, ни сумочки, ни чемодана. Некоторое время они стояли молча, улыбаясь друг другу. Не совсем понимая, что делать дальше, Дикштейн предложил ей руку, как и вчера; кажется, это ей понравилось. Они направились к стоянке такси. – Куда пойдем? – спросил Дикштейн, когда они сели в машину. – А вы не заказали столик? «Черт, все-таки надо было», – подумал он. – Я не знаю местных ресторанов. Суза наклонилась к водителю. – Кингз-роуд, пожалуйста. – Когда машина тронулась, она взглянула на него и сказала: – Здравствуй, Натаниэль. Никто никогда не называл его так – это пришлось ему по душе. Полутемный маленький ресторанчик в Челси был очень стильным. Проходя мимо столиков, Дикштейн заметил одно-два смутно знакомых лица и напрягся, но тут же вспомнил, что это популярные певцы, лица которых он видел на журнальных обложках. Хорошо, что его рефлексы не дремлют, несмотря на столь нетипичный вечер. В ресторане было полно людей самых разных возрастов. Это его успокоило: он немного опасался, что будет выглядеть нелепо среди молодежи. Они сели за столик, и Дикштейн спросил: – Ты всех своих кавалеров сюда водишь? Суза одарила его холодной улыбкой. – Это первая глупость, которую ты сморозил. – Виноват. – Дать бы себе подзатыльник! – Что ты любишь из еды? – спросила она, и момент был упущен. – Дома я ем простую здоровую пищу. В поездках приходится есть всякую дрянь, которую в отелях выдают за «высокую кухню». На самом же деле я предпочитаю блюда, которых не найти ни там, ни там: жареную баранью ногу, пирог с мясом и почками, рагу по-ланкаширски. – Вот что мне в тебе нравится – ты не имеешь ни малейшего представления о моде, тебе попросту наплевать, – усмехнулась она. Дикштейн тронул себя за лацканы пиджака. – Тебе не нравится мой костюм? – Очень нравится! – ответила Суза. – Он явно вышел из моды еще до того, как ты его купил. Дикштейн выбрал ростбиф, а Суза – соте из печени, которое она съела с наслаждением. К мясу он заказал бутылку бургундского: более тонкое вино не подошло бы к печени. Знание вин было единственным светским навыком, которым он владел. Впрочем, большую часть выпила Суза. Она рассказала ему о своих опытах с ЛСД. – Незабываемые впечатления… Я словно чувствовала свое тело целиком, изнутри и снаружи, я слышала стук своего сердца, я прикасалась к своей коже… Нереальные ощущения. И все вокруг засияло такими яркими красками… Только вот непонятно: вправду ли наркотик открыл для меня потрясающие новые грани или просто обострил мое восприятие? Было ли это иное видение или просто синтез ощущений, которые человек может испытывать в реальности, глядя на мир по-другому? – Ты не стала пробовать дальше? Она покачала головой. – Мне не хочется до такой степени терять контроль над собой. Но я рада, что попробовала. – Вот поэтому я не люблю напиваться – из-за потери контроля. Хотя, конечно, нельзя сравнивать. Со мной такое случалось пару раз, но смысл бытия познать так и не удалось. Она небрежно взмахнула рукой, словно отгоняя что-то. У нее была изящная узкая кисть, совсем как у Эйлы; внезапно Дикштейн вспомнил тот же самый жест ее матери. – Я не верю в наркотики как ключ к решению мировых проблем, – заявила Суза. – А во что ты веришь? Она помедлила, глядя на него, улыбаясь краешком губ. – Я верю в любовь. Тон ее был немного вызывающим, словно она ожидала услышать в ответ насмешку. – Такая философия больше подходит для хиппующего лондонца, чем для воюющего израильтянина. – Значит, не стоит и пытаться обратить тебя в свою веру? – Я был бы счастлив. Суза взглянула ему в глаза. – Никогда не знаешь, в чем твое счастье. Он сосредоточенно уставился в меню. – Где-то тут должна быть клубника. – Натаниэль, кого ты любишь? – спросила внезапно Суза. – Старуху, ребенка и призрака, – ответил он без колебаний, поскольку не раз задавал себе этот вопрос. – Старуху зовут Эстер; она еще помнит погромы в царской России. Ребенка зовут Мотти; он обожает «Остров сокровищ». Его отец погиб на Шестидневной войне. |