Онлайн книга «Грехи наши тяжкие»
|
Застигнутый врасплох Никанор Матвеевич наморщил лоб, помычал, но так ничего и не придумал. – Н-нет, спасибо… Всё замечательно… Улыбка пошла на убыль. – Ну а вот… утром вчера… – Вы… про Калерию Павловну? – Да не обращайте вы на неё внимания! – с жаром взмолился юный блюститель порядка. – Вздорная баба, что спросишь! Выйдет из больницы – обязательно примем меры… – Да нет… зачем же… – окончательно сбитый с толку, пробормотал Никанор Матвеевич. – Я не в обиде… Тем более сердечная недостаточность у неё… – Ну, хорошо… – малость успокоившись, продолжил гость. – А вот, скажем, Корявый… и вся эта его шатия… Не беспокоят? Я имею в виду: в последнее время… – А кто это Корявый? Участковый недоверчиво посмотрел на Вдовина. – Фанат, – пояснил он. – Футбольный фанат… И тот вспомнил. Действительно, месяца полтора назад на подходе к дому его остановили какие-то полуголые личности в шарфах. Ущерба здоровью, правда, не причинили, однако заставили крикнуть «Ротор» – чемпион!», причём несколько раз, пока не достиг должной громкости. – Нет… Нет-нет… Не беспокоят… – Если что – обращайтесь… Хоть ночью, хоть днём! Тут же примем меры… Часики у вас стильные, – подобострастно добавил он, кивнув на браслет. Проводив гостя и замкнув за ним дверь, Никанор Матвеевич задумался. При всей своей наивности он ясно видел, что визит нанесён неспроста. Обычно участковые ведут себя не так. Да и этот прощальный намёк насчёт часиков… Одно из двух: либо юный страж закона сам догадался о чём-то, либо какие-то распоряжения поступили свыше. * * * Случись кому в те дни посетить недавно открывшийся супермаркет и повнимательнее приглядеться к молчаливым служителям в зелёных жилетах, он бы наверняка заметил с удивлением, что лица у всех слегка надменные, а то и оскорблённые. Униженное достоинство сквозило в каждом жесте тружеников торговли. Дело в том, что в городе грянули сокращения, а поскольку высокий процент безработицы причинял властям душевную боль, уволенных распихивали куда попало. Вот и довелось некоторым бывшим клеркам напялить зелёную робу с клеймом на спине и ламинированной картонкой напротив сердца. Числился среди них и некий Никанор Матвеевич Вдовин. Пастырь добрый, он расхаживал вдоль ряда касс и, найдя заблудшую тележку для покупок, возвращал её в общее стадо. Произведя соитие хромированных конструкций воедино, катил получившуюся вереницу ко входу в торговый зал, причём следует заметить, что глаза Никанора Матвеевича, не в пример прочим, явно содержали при этом какую-то вполне конкретную мысль, а не просто скорбь. Вот уже второй день подряд. Вчера он получил аванс за участие в проекте, и оказался этот аванс вдвое больше его нынешней зарплаты. Возник вполне естественный соблазн послать всё к чёртовой матери и настрочить заявление по собственному желанию. Слава богу, хватило ума сообразить, что проект не вечен: испытают систему, поблагодарят – и снова ищи работу… Да, но ведь её, как ни крути, придётся искать в любом случае. Если честно, не нравилось Вдовину в супермаркете. Особенно удручал напарник – дебильный отпрыск главного бухгалтера, возмечтавший стать охранником. От катания тележек великовозрастный оболтус злостно уклонялся: если и катал, то с таким видом, будто просто решил помочь – по доброте душевной. В основном же ходил и всех подозревал. Раздобыл где-то испорченную рацию и время от времени сообщал в неё шпионским придушенным голосом: – Первый, первый… Я – второй… Всё спокойно?.. Но главное – стучал. Как и подобает охраннику. А стукнуть на него в ответ означало поссориться с главным бухгалтером и, возможно, вылететь птичкой из списка сотрудников. Казалось бы, что толку обижаться на дефективного! Однако ведь и на комара бессмысленно обижаться, а достанет – взвоешь… Погрузившись в раздумья, Вдовин достиг стеклянных дверей и углядел брошенную снаружи тележку – стояла сиротка в десятке шагов от входа и дробно сияла на солнце. Вообще-то собирать каталки, брошенные вне супермаркета, в обязанности Никанора Матвеевича не входило, но ведь накалится – в этаком-то пекле… Добрый пастырь вышёл сквозь расступившиеся двери на солнцепёк и направился к неприкаянному транспортному средству. Взялся за горячую пластиковую ручку – и вдруг осознал, что, покинув замкнутое помещение, он невзначай очутился под охраной. Действительно, вскоре в слепящем зените возник тёмный абрис четырёхвинтового ангела-хранителя. А мгновение спустя стеклянные двери вновь разошлись – и глазам Вдовина предстал его слабоумный напарник с прижатой к правому уху рацией. Докладывал небось воображаемому шефу, что Никанор Матвеевич Вдовин опять превысил служебные полномочия. А потом ещё и начальству наябедничает… Вот поганец! Вдовина затрясло. Пульс участился, уровень адреналина в крови, надо полагать, подпрыгнул, и Никанор Матвеевич вскинул глаза. Беспилотник снизился уже настолько, что, казалось, было видно, как расходятся сегменты на его брюшке, предъявляя набор металлических жал. Сейчас жахнет… Ну?! Но тут что-то дрогнуло в мужественном (кроме шуток, мужественном) лице рослого недоумка – и он поспешно отшагнул назад. Стеклянные двери супермаркета сомкнулись. Надо же! Дебил-дебил, а что-то, видать, почуял… – Твоё счастье… – презрительно процедил Вдовин – и вдруг похолодел на солнцепёке, осознав, что секунду назад искренне желал кому-то удара, боли, чуть ли не смерти. Да что там желал – он радовался, он предвкушал то, что должно было случиться! Стало нестерпимо стыдно. «Да что ж мы за народ такой… – мысленно взвыл Никанор Матвеевич, перекладывая вину, как это у нас принято, на всю людскую громаду. – Ну, уволили тебя, ну, запихнули в подсобные рабочие… унизили, оскорбили… Ну так и ненавидь того, кто унизил… А ты – кого?!» Резко выдохнул и покатил тележку в супермаркет. * * * Дома его ожидало ещё одно огорчение – заело замок. Вдовин вынул ключ из прорези, недоверчиво осмотрел бородку, попытался открыть ещё раз. Безрезультатно. В прихожей стукнуло, брякнуло – и дверь отворилась сама. В проёме стояла Марьяна. – Не вижу радости, – сказала она. – Чего уставился? Дочь вернулась. Никанор Матвеевич спрятал ключ и приветствовал наследницу улыбкой паралитика. – Здравствуй, Марьяночка… – вымолвил он. – В гости или как? – Или как, – последовал ответ. – Ты заходи, не стесняйся… Плотная, смуглая, широкоскулая – вылитая мать. Впрочем, Никанор Матвеевич застал ещё времена, когда такие тяжеловатые лица считались чуть ли не образцом женской красоты. Особенно в провинции. Жениться его угораздило на окультуренной бессарабской цыганке. Страшный, если вдуматься, случай. Суровые законы табора забыты напрочь, а норов-то строптивый по-прежнему кнута требует! Замучила ревностью, потом оставила совместно нажитую дочь ошарашенному супругу и ушла к другому. А там и другого бросила, но уже с двумя дочерьми. Теперь, говорят, замужем за третьим. |