Онлайн книга «Золотой гребень для русалки»
|
— Пора вернуть себе национальную гордость, — не сдавался Борецкий. — Наши традиции ничем не уступают итальянским. Только мы привыкли загранице поклоняться, все чужое копировать. Масленицу, зимние русалии, Купальские гулянья не хуже можно обставить. Было бы желание! И туристов возить. У нас экзотики куда больше. Астра не принимала участия в споре. Коломбина и Арлекин, эти персонажи итальянской комедии дель арте, вызвали у нее тревогу, напомнили эпизод с «флэшки из тайника» — венецианский карнавал, пляшущие Коломбины, Арлекины, Пьеро… — Слышишь, как ветер воет? — шепотом спросила у нее Алина, которой наскучила перепалка мужа с Борецким. — Это в дымоходе. Кажется, начинается метель. Протяжный тоскливый звук подтвердил ее слова. Вьюга пела свою заунывную песню и кружилась в бешеном танце, размахивала белыми рукавами, стучалась в окна. К стеклам липли снежинки. — А Снегурочка будет? — спросила Астра. — А Дед Мороз? — подхватила Коломбина. Борецкий развел руками. Увы! Надоевшие персонажи Новогоднего праздника в программе не предусмотрены. Дамы огорчились. Мужчины принялись обсуждать творчество драматурга Островского. Дескать, костромская земля, ее лирическая красота послужила вдохновению писателя. Матвей присоединился к беседе. Он не был поклонником театра, поэтому больше молчал или отделывался краткими репликами. — Только здесь могли выйти из-под его пера Берендей, Лель и печальная девочка-Снегурочка… — Любви ей, видите ли, захотелось… — Чужому счастью позавидовала… — Это не зависть, господа! Это женское естество в ней заговорило… — И чем дело кончилось? Растаяла… — Ярило ее погубил, сжег своими лучами! Снегурочка должна была оставаться холодной. — Это жертва, принесенная Эросу… — Господа! Островский сочинил настоящую языческую мистерию! Матвей решил переключить их внимание на более насущную тему. Например, почему не спускается в зал Вишняков? — Дамы скучают, — начал он издалека, жестом показывая в сторону Астры и Алины. — Кстати, где Егор? Борецкий-ватафин бросил взгляд на лестницу. — Облачается в костюм волхва, — торжественно провозгласил он. — Это ответственная и сложная процедура. — Ему давно пора быть здесь, среди нас, — поддержал Матвея Арлекин. — Нельзя торопить чародея… Бутылкин смирился. — Ладно, будем ждать. Матвей, ты сегодня кто? — он дотронулся пальцем до украшенного позументом камзола. — Сен-Жермен? Калиостро? — Называйте меня Брюсом… — Ого! — продемонстрировал свою осведомленность Борецкий. — «Птенец гнезда Петрова?» Неплохо придумано. Сей милостию российского царя граф, кажется, не чурался увеселительных мероприятий и умел развлекать публику. Даже слыл колдуном! У себя в подмосковной усадьбе он, говорят, держал пруды замерзшими аж до середины лета и катался по льду на коньках перед гостями. Теперь он тоже не прочь навести шороху и расхаживает по усадьбе привидением. Уж не ты ли это? — Я. — Вот это по-нашему! — усмехнулся Арлекин. Он уже выпил пару рюмок анисовки и не прочь был закусить. — Никогда еще не ужинал с привидением. Тем более не встречал Новый год. Алинушка… тьфу… Коломби-нуш-ка… — у него слегка заплетался язык. — Бери графиню… веди ее к нам! С подачи Бутылкина Астра получила маскарадное прозвище — графиня, — которое все одобрили. В этот момент по ступенькам спустился ослепительный Вишняков-волхв, вызвав всеобщее восхищение. Он выглядел потрясающе в одеянии из черной парчи с фиолетовым отливом, сплошь затканной дубовыми листьями и желудями, с серебристой вышивкой по вороту, подолу и рукавам, с нагрудным знаком солнца и полумесяца. На голове — белый парик, в руке — деревянный посох с венчающим его позолоченным шаром. Лицо закрыто ритуальной полумаской. По залу пронесся вздох, Коломбина захлопала в ладоши. — Чем не Дед Мороз? — съязвил Матвей. — Только мешка не хватает. — Ты великолепен! — бросился к приятелю Борецкий. — Назначаю тебя моим главным помощником! Вишняков же, вопреки всеобщему ликованию, был чем-то недоволен, угрюм. Его губы оставались плотно сжатыми. Он окинул взглядом зал, как бы ища кого-то, и медленно опустился в кресло. «Надеялся увидеть свою «русалку», а девушки еще не вышли, — подумала Астра. — Вот он и раздосадован. А может, они уже успели встретиться и поругаться?» Ульяновна накрывала на стол. Блюда русской кухни, напитки исключительно по старинным рецептам, большая глиняная миска с кутьей, печенье в форме фигурок скота. Огромная елка переливалась разноцветными огнями, на ветках, наряду с игрушками, висели фигурные пряники, завернутые в фольгу яблоки, орехи, конфеты. Вишняков-волхв сидел, не двигаясь, без единого слова, напоминая величественный монумент. Визгливый вскрик Коломбины заставил всех повернуться в ее сторону. — Там! Мертвец! — вопила она, показывая пальцем в окно. — Я видела… видела… * * * К малой гостиной, где разместили девушек, примыкал совмещенный санузел, светлый, просторный, хоть на велосипеде катайся: тут были и круглая ванна, и душевая, и всё остальное, как в городе. — Итальянская плитка молочного цвета! — восторгалась Юна. — Господи, девчонки, я когда-нибудь заработаю на такую ванную? Она сушила у зеркала рыжие кудри, Бэла принимала душ. — Небось, бывшие хозяева, ну те, настоящие помещики, мылись в обычной бане, и о такой роскоши, как горячая и холодная вода в доме, и не мечтали, — отозвалась та. — О, черт! Опять… — Что? — Кровит… Сколько я таблеток наглоталась, а толку мало. — Сильно? — Не очень. Надеюсь, все обойдется. Юна вспомнила о больной матери и погрустнела. Она пробовала звонить домой, но мобильник высвечивал «поиск сети». Бэла выключила воду, завернулась в полотенце. — Чего это Лейка наша скуксилась? Она еще по дороге нервничала. А как приехали… совсем раскисла. Может, заболела? Дверь открылась, и в нее просунула белобрысую головку Мио: — Вы скоро? Сколько еще ждать? Одеваться пора, краситься. Хозяин просил нанести густой грим, вместо масок. Чтобы как у всех. Бэлка, у тебя же волосы мокрые, — вымолвила она нараспев. — Вы даете, блин… Юна дернула ее за руку и втянула внутрь: — Закрывай дверь, сквозит. — Откуда сквозняк-то… — Как там наша принцесса? Готова? — Лея, что ли? С ней какая-то фигня творится… — прошептала Мио. — Заклинило! То бледнеет, то краснеет… И ни слова. Будто онемела. |