Онлайн книга «Золотой гребень для русалки»
|
— Как он… умер? — Быстро. Рана была на шее, сбоку… Кровь отворилась да вся и вытекла. Княгиня залилась слезами. Все ее покинули, и супруг, и возлюбленный, одна она осталась на всем белом свете. Нет, не одна — с ребенком под сердцем, зачатым от чародейства. А может, и не было никакого волхвования? Просто от любви зародился плод в ее чреве? От молодой страсти? От горячих ласк? Она прижала руку к животу и закрыла глаза. Тотчас возник перед ней красавец-волхв, произнес сурово: «А ведомо ли тебе, какой жертвы он требует?» Это все идол! Крови возжаждал… Напился ли досыта? — А где… — княгиня повернулась к знахарке, шепнула что-то неразборчиво. Но старуха давно научилась понимать без слов. — Я все исполнила, — повторила она. — Не волнуйся, голубка, побереги себя. — Воевода где? — С дружинниками по лесам рыщет — капище разорить хочет, сровнять с землей или предать огню «гнездо кудесников, прельщенных бесами». Боги отняли у него разум — совсем тронулся. Ночами спать перестал, — чудища рогатые, клыкастые ему мерещатся, лезут изо всех углов, душат его, норовят сердце из груди вынуть. Вот он и бесится! — Знахарка наклонилась к уху княгини, зашептала: — Твердит, будто бы это лесной колдун так ему отомстил, по ветру лихо наслал, ворожбой своей погубить его хочет. — Так он же мертв, в могиле лежит… — Для сильного ведуна что жизнь, что смерть — все одно. Он отовсюду дотянется, достанет обидчика… — А воскреснуть он может? — задыхаясь, спросила Радмила. — Воскреснуть? — Старуха задумалась и молчала долго, словно уснула. Наконец едва слышно произнесла: — Может, только не сразу. Потом, когда час пробьет. — Какой час? — То одним богам ведомо. Ты поспи… — отвернулась знахарка. — Поспи. Глядишь, он и придет к тебе, весточку подаст… — Она пожевала впалыми губами, — А воевода страшен стал, глаза кровью налились, лицо багровое, дышит со свистом. Худо ему! — Пусть в храм идет, молится, защиты просит… — Не может воевода туда даже ногой ступить. Корежит его по-всякому, крючит, ломает, пена изо рта идет. Жуть… — Он злодей, потому кару свою заслужил. Старуха кивала головой, вздыхала. Утомила ее жизнь, иссушили заботы… Ей давно на покой пора, задержалась она на белом свете. Только как молодую госпожу оставить? — Я умру? — встрепенулась вдруг княгиня. — Когда-нибудь, не скоро. Тебе жить да радоваться. Ребеночка растить… — Ты… знаешь? — Как не знать? Ты спи, цветик ясный, а я посижу с тобой, заклинания творить стану… Роду и Рожанице подношение приготовлю, авось, смилостивятся… Последние слова не долетели до молодой женщины — снадобье подействовало, погрузило ее в сон. Предсказание волхва сбылось меньше чем через год… Княгиня Радмила, в крещении Анастасия, умерла в родах, произведя на свет здорового крепкого мальчика, наследника, княжича… Воеводу вскоре унесла неизвестная болезнь, скончался он в жутких мучениях. Последовала за княгиней и старая знахарка, унеся с собой в могилу тайну золотого идола… * * * Костромская область, деревня Сатино. Наше время — Какой мертвец? Где? — всполошился Бутылкин-Арлекин. — Там… Все, кроме перепуганной Коломбины, устремились к окну. В темноте, разбавленной светом фонарей, кружились снежинки. Нигде никого не было видно — ни мертвого человека, ни живого. — Надо выйти во двор, — предложила Астра. — Я с тобой. — Господа! — комично воздел руки Борецкий. — Что вы, в самом деле? Мертвецы не бегают, в окна не заглядывают. Кто-то из деревенских балуется! Они небось с обеда празднуют. Накачались самогоном и развлекаются. Еще и козлищами вырядятся, и волками, и медведями — заявятся колядовать. Здесь так принято. Арлекин смутился: ему стало неловко за панику, поднятую женой. — Тебе привиделось, — повернулся он к ней. — Показалось. — Я столько не пью… — обиделась Коломбина. — Там кто-то был, прислонился белым лицом к стеклу. Ужасно! — Я пойду, проверю, — сдался Борецкий. — Уверяю вас, если кто-то действительно подходил к окну, он оставил следы. Пока их не замело… — Возьмите фонарь! — подошла к нему Ульяновна. — Кстати, где мои верные слуги-грифоны? — возмутился он. — В кухне, угощаются… Вся компания, за исключением Коломбины и волхва, высыпала во двор. Вьюга разошлась не на шутку. На расстоянии вытянутой руки все терялось в мельтешащей белесой мгле. Ветер завывал, как стая волков. Астра подумала о Лешике, водителе «Русалок». Не застрял бы на своем микроавтобусе в снегу где-нибудь на полпути к Москве. Впрочем, тот предусмотрительно не стал задерживаться, перекусил, напился горячего чаю и сразу выехал. — Смотрите, смотрите! — Арлекин с торжествующим видом указывал на снег под окном. — Здесь кто-то был! Алина ничего не придумала! Он был почти счастлив, что его жена не зря подняла тревогу. Желтый свет падал из окна на следы, засыпаемые снегом. Они вели со стороны парка к окну и обратно. — Может, и правда дети шалят, — произнес Матвей. — У этого «мертвеца» маленькая нога — как у женщины или подростка. — В такую погоду из деревни сюда никто не потащится, — покачал головой Борецкий. — Я был не прав. Беру свои слова обратно. Мороз, метель — проще простого с пути сбиться и замерзнуть. Особенно пьяному. — Это была женщина, — заявила Астра. — Я чувствую. — Э-эээ-эй! — крикнул Борецкий в темноту, где терялись следы. — Вы кто? Идите к нам! Гостем будете… Ветер ответил ему вздохами и жалобными стенаниями. — Можно пройти по следам, — без энтузиазма предложил Матвей. — Хотя в парке снегу по колено. — По пояс! — радостно воскликнул Арлекин. Его не прельщала прогулка по парку, поэтому он с готовностью поддержал идею о том, что это невозможно. — С какой стати нам искать кого-то? Захочет, сам выйдет. Здесь не Северный полюс, люди вокруг! Его довод показался убедительным. Астра, в накинутом поверх открытого платья чужом пальто, замерзла. На ногах у нее были туфли, и ей не терпелось скорее вернуться в дом, в тепло, в жаркое сияние люстр и свечей. Зычный голос главаря-ватафина положил конец колебаниям. — Прошу всех к праздничному столу! — провозгласил он. — Не хватало, чтобы мои гости простудились. Нам пора поднять бокалы за наступающий год, хорошенько закусить и позвать наших прелестных «русалок»… чтобы начать древний языческий обряд, который наши пращуры проводили во имя будущего благоденствия и процветания… |