Онлайн книга «Имидж напрокат»
|
– Москва. – Не удержалась и добавила: – Доктор, я просто упала, когда снимала занавески, маразмом не страдаю. Невропатолог задал новый вопрос: – А государства Тувалу? – Есть такое? – поразилась я. – Конечно. – Не знаю. – Хм. Минус. Сколько будет семью восемь? Я притихла. В те времена, когда меня звали Фросенькой [1], основной моей проблемой являлась математика. Ну не видел Господь меня Пифагором, и все тут. Пока на уроках речь шла о цифрах, я еще худо-бедно разбиралась в материале, научилась складывать-вычитать в столбик. Правда, с задачками дело обстояло намного хуже. У меня в ответах частенько фигурировали два с четвертью землекопа или половина мальчика, отдавшего яблоки одной трети девочки. Помнится, учительница Валентина Сергеевна Подколзина тщетно пыталась воззвать к моей логике: – Фрося, ну подумай! Как может жить половина человека? Это нонсенс. Я согласно кивала, но про себя возражала: в задачах существуют бассейны, в которые безостановочно наливается-выливается вода. По логике вещей нужно купить пробку и заткнуть сливное отверстие, но никто этого не делал, бассейны продолжали работать в том же режиме. Та же Валентина Сергеевна каждый урок заявляет: «Вы сидите на уроке без головы». Значит, учительница признает, что ребенок, у которого нет головы, может прийти в школу. Так почему бы не существовать четверти землекопа? Но, повторяю, цифрами я еще могла оперировать, а вот когда появились буквы, наступил полный мрак. А плюс В равно С? Почему? Как можно складывать буквы? Я бы еще поняла пример типа А плюс А равно два А. Но соединить А с В – все равно что поженить ежа с черепахой. Вероятно, это и получится, но зачем? И совсем плохо у меня было с таблицей умножения – затвердить ее ученица Романова так и не смогла. Однако, повзрослев, дискомфорта я не испытываю, просто пользуюсь калькулятором. – Семью восемь? – повторил Тихон Федорович. – Сорок восемь, – ответила я. – Ммм, – протянул врач. – А восемью семь? – Девяносто семь, – обрадовалась я. – Сколько у человека зубов? – У кого как, – хихикнула я. Но невропатолог не улыбнулся. – От природы. – Двадцать восемь. Нет, тридцать… тридцать шесть… или восемь, – засомневалась я. – В общем, много. И, как правило, все с дырками. Тихон Федорович свел брови в одну линию. – Постельный режим. Читать, смотреть телевизор, работать на компьютере нельзя. Он встал и вышел в коридор. Я вскочила с кровати, приоткрыла дверь и тут же получила ею по лбу – кто-то толкнул створку назад. – Ой! – взвизгнула я. – Что вы делаете босиком на полу? – сурово спросила женщина в белом халате. Отличный вопрос. Какой ответ предполагает услышать незнакомка? Что-нибудь вроде: «Я стою на полу, потому что не умею висеть в воздухе»? – Идите в кровать, – потребовала дама, – а то разовьется близорукость. Я посмотрела на свои ступни. Помнится, моя мама, бесконечно оберегавшая доченьку от сонма болезней, любила повторять: – Не пей холодную воду – подхватишь насморк, он перейдет в гайморит, тот в менингит, последний тебя в дурочку превратит. Мамина логическая цепочка от холодной воды до идиотии казалась мне вполне понятной. А как близорукость связана с босыми пятками? Где здесь логика? – Кардиолог Наталья Федоровна, – представилась врач. – Лампа, – улыбнулась я. Брови доктора поползли вверх. – Евлампия, – скоренько уточнила я. – Сядьте на кровать, обопритесь о подушки, – скомандовала Наталья Федоровна, – мне нужно вас послушать. Я покорно выполнила ее распоряжение. Доктор приложила к моей груди фонендоскоп, и тут Фира, до сей поры спавшая под подушкой, начала громко выводить: – Хр-хр-хр-р-р… хр-хр-хр… На лице врача отразилась тревога. Надо сказать, Фируша у нас мастер художественного храпа, ее рулады поражают могучей окраской звука и разнообразием мелодий. – Фр-р-кхе-кхе, ш-ш-ш, – сменила пластинку мопсиха, – уф, ух, уш, р-р-р-р. Наталья Федоровна уронила фонендоскоп. Я топнула локтем подушку, под которой с комфортом устроилась собака, и улыбнулась: – Что-то не так? – Все чудесно, – пробормотала кардиолог. – Ну-ка, еще разочек! Дышите… не дышите… Я набрала полную грудь воздуха. – Х-х-х, ш-ш-ш, кха-кха-кха, и… и… и… а… а… кха-кха, – выдала Фира. – Лежите, не шевелитесь, – испуганно велела врач и унеслась. Я схватила телефон и отправила Кате эсэмэску. Спустя пару мгновений в палату вошла подруга. – Ну, что сказали врачи? Я вытащила из-под подушки Фиру, которая, даже не открыв глаз, продолжала сладко спать. – Фирундель идеально воспроизвела бронхиальный спазм, доктор умчалась в ужасе. Думаю, сейчас она вернется и притащит гору шприцев. Убери мопсиху. Катя вынула из кармана телефон, быстро понажимала на экран и велела сыну: – Кирюша, принеси саквояж… Ну так достань ее! Хорошо, тащи вместе с Мусей… – Можешь назвать столицу государства Тувалу? – спросила я у подруги. – Есть такое? – удивилась Катюша. Я обрадовалась и встала. Значит, нас уже двое. Всегда приятно знать, что ты не самая глупая в семье. Дверь начала открываться. – Кирюша! Наконец-то! Сколько можно тащиться из холла в палату? – укорила парня Катя. Створка распахнулась полностью, и я увидела незнакомого доктора в сопровождении кардиолога Натальи Федоровны. Катя, державшая на руках сопящую Фиру, быстро запихнула ее под свой трикотажный пуловер и вмиг превратилась в беременную даму, месяце этак на девятом. – Где больная? – сурово осведомился муж-чина. Я помахала ему рукой: – Тут. – Можете стоять? – спросил эскулап. Напрашивался ответ: «Вы же видите», но я сказала: – Совершенно спокойно. – Почему в палате посторонние? – помрачнел медик. – Я хирург, – ответила Катя. – И что у больной сломано? – уточнил доктор. – Рука? Нога? – Не травматолог, – пустилась в объяснения подруга, – я эндокринолог. И… Но дядька не дал Катюше договорить. |