Онлайн книга «Ошибка резидента»
|
– Мальчишка с нашего двора. Ему двенадцать лет. – И когда же это было? – Тоже год назад. – Расскажите об этом подробнее… Минутку, я, с вашего разрешения, включу магнитофон. Орлов не ожидал появления в следственном деле иностранца. Вопрос о пожилом поклоннике Светланы Суховой он оставил пока в стороне, а сейчас внимательно слушал Алексея. Выяснились любопытные детали. Заканчивая свой рассказ о том, как они с Витьком разыскали Светлану в кафе, Леша вспомнил и странный случай с человеком, потребовавшим засветить пленку. – Что это был за человек? – спросил Орлов. – Немолодой уже, постарше вас намного. – Но он как-нибудь вам представился? – Книжечкой помахал, удостоверением. – Что за удостоверение? – Красная книжечка такая. Мы в нее не заглядывали. Наступило молчание. Орлов выключил магнитофон и закурил. Леша, словно нащупывая ускользавшую мысль, задумчиво произнес: – Да, тут еще вот что, товарищ… – Меня зовут Михаил Петрович. – Михаил Петрович, я когда Свету фотографировал, по-моему, этот тип за соседним столиком сидел, он в кадр попал. – Пленка у вас цела? – В том-то и дело, что нет. – Тоже пропала? – Да. Не знаю как. – Когда обнаружили пропажу? – Приблизительно тогда же. Как ключ исчез. Прошлым летом. Кажется, в июле. – Только эта пленка и пропала? – В том-то и дело. – А замки в квартире целы? – Один раз мать жаловалась, что ключ заедает. А потом – ничего. Орлов почувствовал, что здесь завязывается какой-то узелок. – Хоть одна карточка у вас осталась? Вы же, наверное, печатали с той пленки. – Две штуки Светке отдал, а одну… – Леша закусил губу и вдруг вспомнил: – Точно, одна карточка должна остаться. Я стенгазету хотел вывесить, а потом не стал… Если мать не выбросила, она под тахтой должна лежать. Орлов не пожелал уточнять, о какой стенгазете речь. Он взял трубку телефона, набрал номер: – Машину мне. – И, положив трубку, сказал Леше: – Поезжайте домой, привезите вашу стенгазету. …Пока Леша ездил за газетой, помощник Орлова привез с электролампового завода Сергея Степановича Парфентьева. – Вы можете подтвердить, что у Алексея Дмитриева пропал гаечный ключ? – спросил Орлов. – Да. Пользовался им. А потом он пропал. – Вспомните, пожалуйста, когда именно вы спрашивали ключ у Дмитриева в последний раз. – Точно не помню, а было это прошлым летом, в июле, а может, в августе. Составив протокол и дав подписать его Парфентьеву, Орлов сказал: – Спасибо. Всего доброго. Едва Парфентьев покинул кабинет, вернулся Леша. В руке он держал сложенный вчетверо лист ватмана. На ходу развернув его, Леша положил лист на стол перед Орловым. – Вот. Хорошо, на сгиб не попала, – сказал Леша, ткнув пальцем в фотокарточку. – Который он? – спросил Орлов. Леша снова ткнул пальцем. – А вот, со стула поднимается. Орлов недолго разглядывал лица на снимке, потом позвал помощника. – Отправь это в фотолабораторию, пусть выкадрируют крупно человека на заднем плане. Скажи – срочно. – Садитесь, продолжим, – сказал Орлов Леше. – Теперь такой вопрос. Не встречали ли вы Светлану Сухову с пожилым мужчиной? Или приходилось? – Я не видел, а Витек встречал. – Не тот ли это, что на снимке? – Трудно сказать… Мы про снимок, честно говоря, давно забыли… Год прошел… – Ну а как, на ваш взгляд, сильно изменилась Светлана за этот год? Или не замечали? – Прибарахлилась, конечно. – И больше ничего? – А что же еще? Орлов попросил Лешу в ближайшие дни никуда из города не уезжать и попрощался с ним. После обеда у Михаила Петровича состоялось маленькое совещание с помощниками. Из того, что удалось узнать о Галине Нестеровой, существенным для дела представлялся лишь один момент: она, как и Светлана Сухова, за прошедший год обновила все свои туалеты. Ничего предосудительного никто за нею не замечал. Что касается универмага, то сведения оттуда были интереснее: две продавщицы заявили, что могли бы узнать в лицо пожилого человека, который довольно регулярно наведывался к Светлане – то ли как обыкновенный покупатель, то ли специально ради самой Светланы. Выяснилось также, что Светлана покинула универмаг в двадцать часов пятнадцать минут. Последней, кто видел ее в универмаге, была заведующая сектором. По всей вероятности, она и была тем «предпоследним», кого искал Орлов. Но следствию это ничего не дало. Наметив план дальнейших действий, Орлов отпустил своих сотрудников и позвонил – четвертый раз за день – в нейрохирургическую клинику. Оказалось, что уже собирался консилиум. Прогноз неутешителен: травма черепа нарушила функции жизненно важных центров, и выздоровления, если оно придет, надо ждать не скоро – не ранее чем через три-четыре месяца. Парализованы конечности. Светлана не видит, не слышит и не может говорить. Когда восстановятся зрение, слух и речь, пока невозможно предсказать. Значит, из первоисточника следствию добыть ничего не удастся. К трем часам пополудни принесли из фотолаборатории выкадрированный из фотокарточки увеличенный портрет неизвестного пожилого мужчины, снято было не в фокусе, а при увеличении нерезкость еще усугубилась, но портрет годился для идентификации. Взяв из фототеки портреты трех других мужчин, сходных по типу, Орлов отправился в универмаг. Продавщиц, которые знали в лицо того человека, который навещал Светлану Сухову, вызвали в кабинет директора. Орлов предъявил им четыре фотопортрета, и обе без колебаний указали на кадр, снятый Алексеем. Теперь требовалось установить, был ли этот человек знаком со Светланой к тому времени, когда делался снимок, то есть в конце мая – начале июня. Светлана говорить не могла – значит, надо спрашивать Галину Нестерову. …Скорее всего Орлов, если бы он знал о состоянии, в котором Галина пребывала с тех пор, как Вера Сергеевна по телефону, заливаясь слезами, рассказала ей о случившемся, – скорее всего он отложил бы встречу с ней, по крайней мере, на завтра. Единственная подруга потерпевшей должна болезненно переживать несчастье – это понятно всякому. Но то, с чем столкнулся Орлов, граничило чуть ли не с катастрофой. Галина Нестерова с утра, после телефонного разговора с матерью Светланы, не пошла в университет, не стала завтракать, не отвечала матери, которая после двух безуспешных попыток разговорить дочь оставила ее в комнате и удалилась в свою спальню. Галина сидела в низком кресле, уперев локти в колени и спрятав лицо в ладонях. Ольга Михайловна, позавтракав, поехала в парикмахерскую, вернулась, пообедала, а Галина все сидела, не меняя позы. Часы пробили шесть вечера – она все сидела. Немудрено, что она не могла сразу встать, когда за нею приехал посланный Орловым оперативный работник. Она самостоятельно и вниз спуститься не сумела бы – так затекли у нее ноги. Помощник Орлова принял это за минутную слабость, иначе он не настаивал бы на немедленной явке в управление. |