Онлайн книга «Ошибка резидента»
|
Затем Марков сказал, обращаясь к Брокману: – Итак, вы по-прежнему утверждаете, что Стачевская ездила в Москву и звонила в посольство по своей собственной инициативе? – Да, – отвечал Брокман. – Номер телефона вы ей не давали? – Нет. – Пустую сигаретную коробку, которую она бросила на Первой Брестской улице, вы ей не давали? – Нет. – Следовательно, эти действия Стачевская предприняла без всякого вашего участия? Вы о них ничего не знали? – Да, это так. Линда Николаевна сидела на стуле очень прямо, в струнку, глядя перед собой лихорадочно блестящими немигающими глазами. Но при последних словах Брокмана вся как бы оплыла. Плечи опустились, спина ссутулилась. – А что скажете на это вы, Линда Николаевна? – спросил Марков. – Все это ложь и пошлость, – голосом, полным брезгливости, отвечала она. – Такие формулировки хороши для романа, а мы пишем протокол очной ставки, – сказал Марков. – Ответьте на вопросы. Первый: почему вы звонили в посольство? – Меня просил этот гражданин. Но я не знала, куда и кому звоню. Вот так, в один миг, изменилось ее отношение к обожаемому жильцу, которого она именовала теперь «этот гражданин». – Кто сообщил вам телефон? – Он, конечно. – Вам ваш жилец известен под фамилией Никитин. Так его и называйте, – сказал Марков. – Хорошо. Номер телефона мне дал Никитин. – Где вы взяли пустую сигаретную коробку? – Мне ее дал Никитин. – Благодарю вас. – Марков вызвал конвойного, и Линда Николаевна покинула кабинет. Она даже не взглянула на своего бывшего повелителя. Она его презирала… Юридически эти показания Линды Николаевны на очной ставке в данный момент не имели такой силы, чтобы сбить Брокмана с его позиции в части, касающейся эпизода с дипломатом. Свои задания Линде Николаевне он давал наедине, без свидетелей, и утверждения Стачевской весили ровно столько же, сколько и утверждения Брокмана. А он категорически отрицал причастность к истории с сигаретной коробкой. Но впоследствии, когда дело Брокмана обретет контуры законченного строения, эта очная ставка ляжет в него необходимым кирпичиком. Сейчас Марков хотел побеседовать с Брокманом об эпизоде, которого Брокман не отрицал, – о посещении квартиры Нестерова. Тут были моменты, не вязавшиеся с представлениями Маркова о квалификации тех заочно знакомых ему деятелей разведцентра, которые разрабатывали операции против Советского Союза, и о методах, применяемых их агентами в повседневной практике. Откровенно говоря, Марков был до случая с Нестеровым более высокого мнения о разведцентре и его агентуре. Полезно было разобраться в деталях, чтобы понять, чем объясняются неувязки и сбои, которые он обнаружил в действиях Брокмана. – Скажите, Никитин, как вы сами считаете: в эпизоде с академиком Нестеровым у вас не было ошибок? – спросил Марков. Брокман еще не избавился от раздражения, вызванного свиданием с Линдой Николаевной, поэтому не мог сразу переключиться на совсем иную тему и иной тон. – Моя ошибка, что я сижу здесь, – сказал он довольно резко. – Это лирика. Такие слова более подходят Линде Николаевне, а вы мужчина, – заметил Марков. – Будем разговаривать конкретно. О поездке к Нестерову. – Я все сделал по обстановке. – Но вы действовали, мягко говоря, очень опрометчиво. Позвонили несколько раз по телефону, никто не отвечает – вы решили, что квартира пуста, можно идти. Но телефон мог быть просто неисправен. Вы даже не проверили на телефонной станции. А что касается звонка на работу – сами понимаете… – Да, это глупо. – И вообще, как же проникать в квартиру, не имея точных сведений, где ее хозяева? – С телефоном моя ошибка, но в остальном я все делал по инструкции. – В незнакомом городе без всякого помощника – как же так? – Я работал по аварийной схеме. Мне был приготовлен помощник, но он выпал. Почему – не знаю. – Фамилия помощника? – Кутепов. – Когда вы получили приказ работать по аварийной схеме? – Число не помню. Это было дня через три после того, как у меня оказались ключи. – Ключи Линда Николаевна доставила вам двадцать восьмого мая. А кто и как передал приказ? – По радио. Вероятно, квалификация разработчиков из разведцентра все-таки не понизилась. Аварийный вариант применяли вынужденно. Маркову было известно то, чего не знал Брокман: неожиданный приезд в город К. Пьетро Маттинелли заставил Кутепова спешить, и в спешке он совершил непоправимые ошибки. И выпал из операции, в которой должен был помогать Брокману. Кончики сходились. – Теперь скажите, Никитин, как вы должны были действовать не по аварийной схеме? Какая ставилась задача? – Задача одна – получить рукопись Нестерова, – сказал Брокман и замолчал. – Вы не ответили на первый вопрос, – напомнил Марков. – Ну, если бы все шло нормально, я разыгрывал бы из себя племянника Кутепова. Ухаживал бы за дочерью Нестерова. Подходы как будто были готовы. У Маркова опять возникло ощущение, что план разведцентра выглядит несолидно, если все расчеты строились на «племяннике». – Послушайте, Никитин, – сказал Марков, – вы отмежевываетесь от дипломата – я вам не мешаю. Но будьте же последовательны там, где вы сильно наследили. Вы о многом умалчиваете. Племянник, ухаживания – это, знаете ли, молочный кисель. Брокман усмехнулся: – Ладно, скажу. Племянник – тоже правда, но потом я и Кутепов должны были действовать по поручению иностранного разведчика. Он итальянец, девчонки его знают. И обе уже замазаны… – Вместе с ключами вам передали письмо Светланы Суховой. Для чего? – Обычный шантаж. Это никогда не мешает. – Вы надеялись получить рукописи Нестерова. А если бы он отказал? – Я мог применять силу. – Что это значит? – Что угодно. – Подождите, мы это запишем подробно, – сказал Марков и встал, чтобы взять из шкафа свежую кассету для магнитофона. А потом он услышал от Брокмана то, что уже слышал от Кутепова. И все концы этой истории окончательно сошлись… Казалось бы, после совершенно открытого разговора о Нестерове от Брокмана можно было ожидать большей открытости и во всем остальном. Но Марков на это не рассчитывал, и был прав. На седьмой день после ареста Брокмана при очередном допросе Марков наконец тронул стержневую, самую страшную для Брокмана тему. Сказав, что для прояснения некоторых моментов необходимо вернуться к эпизоду с Воробьевым, Марков спросил: |