Книга Опьяненный страстью, страница 70 – Адриенна Бассо

– Ну что? – спросила Доротея.

Картер немного помедлил.

– Все в точности так, как сказала Эмма. Баррингтон совсем потерял голову от беспокойства и меряет шагами паркет в коридоре перед дверью в спальню Гвен.

– Тебе удалось узнать, почему он пытался поколотить доктора?

Картер уклончиво отвел взгляд, и у Доротеи упало сердце. О нет! Она схватила мужа за руку и крепко ее сжала.

– Говори правду. Пожалуйста. Мне необходимо знать.

– Роды несколько осложнились.

Доротея застыла, боясь пошевелиться.

– Гвен в серьезной опасности?

Картер прижал пальцы к виску.

– Деторождение всегда связано с риском.

– Но в ее случае, видимо, это больше, чем обычный риск? – Доротея взволнованно подалась вперед. – Скажи мне.

Картер вздохнул, явно встревоженный.

– Доктор боялся, что твоя сестра не сможет разродиться, и хотел вмешаться. Но на это ему нужно было получить разрешение Баррингтона. И он предложил ему сделать немыслимый выбор: кого спасать в первую очередь – жену или ребенка?

Доротею захлестнула новая волна паники. На мгновение лицо Картера расплылось неясным пятном перед ее глазами. Он подхватил жену, обвив руками ее талию, как раз в тот момент, когда ноги отказались ей служить. Она прижалась к нему, обхватив руками его шею, отчаянно желая, чтобы все это оказалось ужасной ошибкой, дурным сном, от которого она в скором времени проснется. Но в глубине души она знала, что все это происходит на самом деле.

– Ничего удивительного, что Джессону захотелось избить доктора, – всхлипывая, еле слышно произнесла Доротея. – Что мы можем сделать?

– Мы не должны впадать в отчаяние, – твердо сказал Картер. – Гвен борется. Следует надеяться и молиться, чтобы она и ребенок благополучно прошли через это испытание.

Доротея согласно кивнула, отчаянно желая поверить ему.

– Может, послать за другим доктором?

– Я предложил, но Баррингтон категорически против. Повитуха очень опытная, и твоя сестра доверяет ей. – В голосе Картера звучала боль, но лицо выражало убежденность, и это ее утешило. – Мне кажется, Гвен станет значительно легче, если ты будешь рядом. Ты ведь справишься?

Справится ли она? Доротея прижала сжатый кулак к животу, подавляя рыдания. От нее никогда не было особого проку у постели больного: ни характер, ни хрупкое телосложение не обеспечивали помощи сестрам или тетушке, когда те заболевали, – но сейчас все обстоит иначе. Риск слишком велик. И если самое худшее, немыслимое должно случиться… Боже милостивый, она не может допустить, чтобы Гвен страдала одна.

Чувствуя, как от волнения ее внутренности скручиваются в тугой узел, Доротея отпустила руку Картера и выпрямилась.

– Я попытаюсь.

– Умница, девочка.

Одобрение Картера придало ей смелости и решимости. Взявшись за руки, они вместе прошли по длинному коридору и остановились перед дверью в спальню Гвендолин. Джессон съежился возле закрытой двери, прижавшись лбом к стене. Сюртук и галстук на нем отсутствовали, жилет был расстегнут, как и три верхние пуговицы рубашки.

Было невыносимо больно видеть утонченного, обычно ревностно следившего за своей внешностью зятя в столь неопрятном виде. Но Доротея едва удостоила Джессона взглядом, предоставив Картеру присмотреть за ним. Все свои физические и душевные силы она приберегала для Гвен.

Некоторое время Доротея стояла перед дверью, собираясь с духом, чтобы войти в спальню сестры. Она понимала, что должна выглядеть спокойной и уверенной, иначе только ухудшит положение. Сейчас не время давать волю своим страхам и сомнениям. Она должна быть сильной и убежденной в успехе. Ради Гвен. И ради Эммы.

Так или иначе, Доротея сумела подавить слезы, выпрямить спину и повернуть ручку двери. Когда она вошла в комнату, там было на удивление тихо. Две служанки у окна о чем-то шептались. Женщина в годах – повитуха, поняла Доротея, – стояла у изножья большой кровати с балдахином, уперев руки в бока.

От накрытой простынями неподвижной фигуры в постели не доносилось ни звука. У Доротеи болезненно сжалось сердце. Гвен выглядела слишком тихой, слишком застывшей. На дрожащих ногах Доротея приблизилась к кровати. Звук ее шагов встревожил повитуху. Та быстро обернулась. На лице ее отчетливо читалась готовность обороняться.

– Кто вы такая?

Сдержав порыв испуганно съежиться, Доротея надменно вздернула подбородок и сказала самым величественным тоном, на который была способна, подражая манере своего свекра герцога:

– Я маркиза Атвуд, сестра миссис Баррингтон. Полагаю, вы повитуха?

– Да, миссис Джонсон.

Доротея, приподняв бровь, продолжала пристально смотреть на пожилую женщину, пока та не присела в торопливом реверансе. Тогда Доротея величаво проплыла мимо нее прямо к постели Гвен.

– Как дела у моей сестры?

– Она очень утомлена, – ответила повитуха с раздражением. – Вряд ли сейчас удачное время для визитов.

– Я здесь не с визитом. Я пришла, чтобы помочь. – Словно в подтверждение своих слов, Доротея осторожно присела на край кровати и погладила Гвен по щеке. – Почему она не шевелится?

– Она заснула от изнеможения, но это ненадолго.

Доротея испуганно отдернула руку.

– Тогда пусть она отдохнет, пока это возможно. Мне сказали, что в родах возникли какие-то осложнения?

– Просто ей требуется немного больше времени, вот и все. Обычное дело при первых родах.

Слова миссис Джонсон должны были успокоить Доротею, но этого не произошло, потому что, произнося их, повитуха старалась не встречаться с ней взглядом.

– Посмотрите на меня, миссис Джонсон, будьте добры, – сказала Доротея приказным тоном.

Бросив искоса обеспокоенный взгляд в ее сторону, повитуха в конце концов подчинилась. Смущенное выражение ее лица не обещало ничего утешительного.

– Моя сестра родит своего ребенка… своих детей благополучно и скоро. Вам понятно?

Доротея прекрасно знала, что выглядит нелепо, но ей казалось чрезвычайно важным использовать всю свою волю и решимость, чтобы повлиять на результат. Гвен не погибнет, давая жизнь своим детям. Нет, ни в коем случае!

– Понятно, миледи.

– Мой зять считает вас весьма умелой и опытной акушеркой. Он прав, миссис Джонсон?

– Да. – Повитуха гордо выпятила грудь и расправила плечи. – Я помогла появиться на свет стольким младенцам, что уже давно потеряла им счет. Это чистая правда.

– Тогда я надеюсь, что вы используете все свое приобретенное годами тяжкого труда мастерство, чтобы спасти мою сестру и ее детей. Она очень дорога мне. Так дорога, что невозможно выразить словами.