Книга Бесследно исчезнувшая, страница 11 – Лиза Марклунд

Один из мужчин, Ханс Улофссон, наклонился над столом и посмотрел на Вальтера:

– Ингемар – исключительная личность. Его взгляды достаточно спорны, но он отличается крайней терпимостью к тем, кто думает иначе, чем он. Он никогда никого не осуждает. Я сам из Стокгольма и знаю, что Ингемара очень высоко ценят в этом регионе.

– А какой он замечательный бизнесмен, – добавил Берт Тингстрём.

– Будь у нас в Швеции больше таких, как он, мы могли бы забыть о безработице в нашей стране, – вставил Клас Борстхаммар.

Остальные мужчины закивали в унисон в направлении практиканта. Женщина смотрела на стену, и, казалось, она с трудом сдерживала слезы.

– Система для координирования морских грузоперевозок – его собственное детище, – продолжил Берт Тинг-стрём. – Она единственная во всем мире. Он планировал значительно расширить бизнес в ближайшие годы.

– И такая трагедия для всей семьи, – вздохнул Ханс Улофссон. – Ингемар обожает жену и детей, они наверняка восприняли это ужасно тяжело.

Трое мужчин дружно кивнули. Женщина высморкалась. Вальтер покосился на Аннику. Она сидела неподвижно и наблюдала за происходящим. Будучи моложе, она в подобных ситуациях порой давала волю своим эмоциям, особенно когда ее сопровождал мужчина-фотограф с потребностью к самоутверждению, и тогда любой мог догадаться, что творится в ее голове и о чем она собирается спросить, но в последний раз подобное случалось давно.

– Когда вы разговаривали с Ингемаром Лербергом в последний раз? – поинтересовалась она.

Трое мужчин посмотрели в ее сторону, потом они вопросительно переглянулись.

– Ну-у, – первым отреагировал Ханс Улофссон, – мы же общаемся постоянно, немного трудно…

– Вы видитесь регулярно? – спросила Анника. – Встречаетесь в городе или на конгрессах?

Все трое кивнули, сейчас они посмотрели и на нее, и на Вальтера. Конечно, и в городе, и на конгрессах, само собой.

– Что говорит его жена, вы общались с ней?

– Нет, она же в больнице, – ответил Берт Тингстрём. – У своего мужа.

– То есть вы с ней не разговаривали?

Никто не ответил. Анника заглянула в блокнот, где пока не сделала ни одной пометки.

– Почему вы созвали эту встречу? – спросила она тихо. – Чего вы хотите?

За столом воцарилась тишина. Вальтер заерзал на стуле. Громко гудела вентиляция. Клас Борстхаммар уставился на нее, сейчас его внимание сосредоточилось на ней. Он немного расправил плечи.

– Мы знаем, что средства массовой информации заинтересованы получить комментарии партийного руководства относительно случившегося, – сказал он.

Анника посмотрела на него и спросила:

– Итак, что же случилось?

Трое мужчин вновь переглянулись, женщина громко всхлипнула.

– Нашего товарища по партии жестоко избили в его собственном доме, – произнес партийный секретарь с нотками неуверенности в голосе.

– Ага, – кивнула Анника, – так, значит. Но что еще? Как все произошло? Выкарабкается ли он? И какие повреждения получил? Что вы можете сказать такое, о чем нам еще неизвестно?

Опять воцарилась тишина, но всего на несколько секунд, затем откашлялся Берт Тингстрём.

– У него руки и ноги вывернуты из суставов, – сообщил он. – Они жестоко избили его.

Анника почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Руки и ноги вывернуты из суставов? Что за странная история?

– Ваше мнение по поводу мотива этого избиения? Может он быть политическим? – поинтересовалась Анника.

Мужчины переглянулись в очередной раз.

– Вполне возможно, – сказал Клас Борстхаммар. – В наше время хватает настроенных на насилие левых экстремистов, кто-то из них определенно мог решиться на нападение. Как тот в Тусоне, в Аризоне, выстреливший члену конгресса в голову…

– Ты имеешь в виду человека, стрелявшего в Габриэль Гиффордс? – спросила Анника. – Но его вряд ли можно причислить к левым.

– Или здесь имелись финансовые мотивы, – предположил Ханс Улофссон. – Успешный бизнесмен вроде Ингемара всегда рискует подвергнуться самым жестким формам давления, криминалитет в нашей стране порой переходит все границы.

– Не было ли в его политической деятельности за последние годы чего-то настолько спорного, что могло спровоцировать подобное нападение? – продолжила задавать вопросы Анника.

– По-твоему, молодежь на Утёйе чем-то насолила Брейвику? – поинтересовался Берт Тингстрём.

Анника опустила глаза на свой блокнот:

– Не случилось ли чего-нибудь в его фирме за последнее время? Способного повлечь за собой избиение?

Все посмотрели на Берта Тингстрёма.

– Ну, я не знаю точно, сколько осталось до ее расширения, – сказал он, – мне известно только, что он говорил о нем…

Женщина смотрела на свое колено, она пока не произнесла ни слова. Аннике стало любопытно, почему она сидела здесь, если ей нечего добавить.

Анника посмотрела на часы.

– Я благодарю вас за уделенное нам время, – сказала она и потянулась за своим магнитофоном.

– Можем мы попросить тебя об одном одолжении? – спросил Ханс Улофссон.

Анника остановила руку на полпути. Трое мужчин впились в нее взглядами.

– Семь лет назад вы поступили с Ингемаром крайне непорядочно, – объснил Улофссон. – Он был абсолютно невиновен, а вы, средства массовой информации, разрушили его политическую карьеру. Подумай об этом, когда сядешь писать о нем сейчас. Будь честной.

Теперь они обращались к ней. Ведь это Ева обманом заставила Адама согрешить. И пусть именно он откусил от яблока, вся вина лежала на ней. Анника посмотрела Улофссону прямо в глаза.

– Я следую закону, – сказала она. – И никогда не занимаюсь поиском источников. Поэтому не знаю, откуда те данные пришли к нам в газету.

Она могла, конечно, ошибаться, но ей показалось, что у ее визави порозовели щеки.

Потом она взяла свои блокнот и ручку, обменялась рукопожатием со всеми и поблагодарила их, после чего покинула конференц-зал с Вальтером на прицепе.

* * *

Они запрыгнули в автобус перед Дворянским собранием. Вальтер остался стоять рядом с детской коляской, в то время как Анника протиснулась к свободному месту в самом конце автобуса и оттуда, выловив из кармана свой мобильник, попыталась связаться с прокурором Дианой Розенберг из Наки. (Звонить по работе из такси у нее сейчас и мысли не возникло бы, поскольку прежде ей случалось читать ссылки на свои телефонные разговоры в газетах и на скандальных сайтах. Однако с автобусами никогда не возникало аналогичных проблем.)

Прокурор ответила на четвертом сигнале, не отличалась словоохотливостью и явно нервничала. Она не могла комментировать повреждения жертвы, единственно подтвердила, что они тяжелые, а относительно супруги Лерберга сказала, что, по ее данным, ту еще не уведомили о случившемся. Поэтому она и молила всех об определенной сдержанности с информацией, которую они собирались опубликовать.