Онлайн книга «Всегда, всегда?»
|
Я принялся расшнуровывать туфли. – Баба, единственно, чем могу тебя утешить, что лет через тридцать я вполне сгожусь под это определение. – Ты знаешь, что он сделал? – возмущенно воскликнула баба. – Он повел больного ребенка в кино, на какой-то двухсерийный фильм. Вот оставил записку. Я только на партсобрание сбегала, представляешь? Я их только на два часа каких-то оставила! Прихожу – никого нет. Вот, полюбуйся, он даже ей шапку не надел, в берете повел. Ей уши продует, а она только после гриппа! – Ну, не переживай. Может, обойдется… Сегодня я мотался два раза в тюрьму, пообедать не успел, устал как пес, но не в этом было дело. А дело было в том, что на моего веселого Сорокина, которому я уже подписал обвинительное заключение и собирался передать дело в суд, пришел сегодня запрос из транспортной милиции. – Вот, пожалуйста, – сказал мне утром хмурый Гришка Шуст, – я тебя предупреждал. Я не злорадствую, но, может, хоть это чему-нибудь научит тебя, сердобольного. – А что случилось? – спросил я, уже по выражению Гришиного лица понимая, что ничего приятного ждать не стоит. Григорий молча подал мне бумагу и стоял рядом, ждал, пока я прочту. – Ну, – спросил он, когда я опустил листок. – Приятный сюрприз? – Гришка, – тихо сказал я, – это ведь он потому такой веселый был… В запросе сообщалось, что на таком-то километре такой-то железной дороги убит обходчик такой-то. По некоторым данным, есть основания полагать, что преступление совершено рецидивистом Сорокиным Ю. А., в настоящее время находящимся под следствием в таком-то отделении милиции… Ну и так далее… – Еще бы, – усмехнулся Гришка. – Есть разница – вышка или отсидка на малый срок. Ты созвонись с транспортниками, они его заберут для расследования. Интересно, из-за чего он обходчика пришил. Из-за документов, наверное… Я вспомнил, как позавчера прощался с Сорокиным. – Так помни, Юра, я помогу с работой. Запиши мой домашний телефон. Он аккуратно, четкими круглыми цифрами записал мой телефон и адрес. – Спасибо, Саша, – и потряс мою руку. – Ты человек, знаешь… Впервые такого встретил. Я вышел, и дверь камеры глухо и мертво стукнула – наглухо, намертво, и вот тогда мне стало тяжело, в тот момент, когда он там оставался, а я уходил по коридору. * * * – Не может быть, – сказал я Гришке, – это ошибка. Ну, украл, ну, угнал когда-то автофургон… Но человека убить! Я даже как-то привязался к нему, обещал с работой помочь. – На прощание не поцеловались? – спросил Гришка хмуро. Он сел за стол, подвинул к себе какое-то «дело» и стал его листать, время от времени трогая то правый, то левый ус крупными холеными пальцами. – Ты с Лизой помирился? – спросил я. – Я с обеими помирился, – угрюмо буркнул Гришка, не поднимая глаз от «дела». – Я прекрасен и благополучен. Лиза вяжет мне свитер, а Галя купила у спекулянтов отрез вельвета и джинсы шьет. С фирменной этикеткой на заду. Я отвернулся к окну, достал сигарету, размял ее, но не закурил, сунул обратно в пачку. – Григорий, – спросил я, – а вот как быть, когда хочешь увидеть женщину, а повода для встречи нет? Он молчал. Я обернулся и увидел изумленно вздернутые брови и горькую усмешку на его лице. – Ну, спасибо, хрыч. Ты, я вижу, совсем уже меня за матерого донжуана держишь. Даже советуешься, – он хмыкнул и закрутил своей великолепной рыжей башкой. – Да я за всю свою жизнь с двумя бабами никак разобраться не могу. Ну, где ты видел нормального мужика, который бы страдал от того, что… Он не договорил, потому что к нему на допрос привезли из тюрьмы подследственного. Огненно-красный, с горящими глазами, тот сидел в наручниках и страстно повторял: – Я ву-ур, началник, я ву-ур! Ты смотри на меня, началник, ты другой такой вур, как я, за всю жизнь не встретишь! Гришка быстро и мелко заполнял лист в «деле». Он даже не поднимал на страстного подследственного глаз. А тот неистовствовал, вздымал руки, бил себя в грудь, звякал наручниками, цокал языком: – Эх, началник, первый раз в браслетах сижу. Потому что того козла упустил. Я козлов не люблю, началник, я их пачками режу. Никто доказать не может… Пока урка в отчаянном азарте брал на себя все преступления мира, я собрался, сложил бумаги в портфель и взглянул на низко склоненную Гришкину голову, на его повинную голову с прекрасной шевелюрой. – Не убивайся так, – сказал он, не поднимая головы. – Я позвоню транспортникам, выясню, у меня там дружки есть. * * * …Баба просто не находила себе места. Она то выскакивала на балкон, посмотреть, не идет ли «старый дурак с больным ребенком», то носилась по квартире, как фурия. – Ну, погоди, ты только заявись! – бормотала она. – Я тебе покажу кино! В пяти сериях! Саша, ты должен меня поддержать! Мы должны выступить единым фронтом! Это больше не должно повториться! – Все на сбор металлолома! – устало сказал я. – Дадим дружный отпор отстающим, позорящим класс! Поднимем успеваемость на должную высоту! – Отстань, – отмахнулась баба. Зазвонил телефон. – Это Света, – сказала баба, – она уже звонила. И пока я шел к телефону, скороговоркой напомнила мне, какая славная девочка Света, и как прекрасно ко мне относится, и какая хорошая у них семья. – Алло, – сказал я. Это действительно была Светка, моя одноклассница. Мы перезванивались до сих пор, вернее, Светка иногда позванивала, приглашала на какие-то концерты, выставки. Баба очень переживала, что я под разными предлогами уклонялся от культурных мероприятий. Баба не понимала, что совершенно невозможно появиться на концерте с девушкой, которая переросла тебя на две головы. – Сашка, а я в отпуск уезжаю! – похвасталась Светка. – Молодец… – Ничего себе – молодец! Мои-то все разъехались. Что с квартирой делать? – В каком смысле? – спросил я. – Ну, так я ж ее оставляю! – А что, возможен другой вариант? – Ой, Сашка, ну ты хохмач! Посоветуй, что против воров сделать, ты ж у нас мент! Что у вас там делают – подключают к сигнализации? Я вздохнул и сказал в трубку: – Слушай, вот новый гениальный способ. Ты уезжаешь и оставляешь на месяц в дверях записку: «Пупсик, жди, я мигом вернусь». – Какой пупсик? – обалдело спросила она. – Ну, Мусик, или Лапусик… Светка с отчаянным стуком брякнула трубку. – Ну что, – сурово спросила баба, – обхамил девочку? Доволен, следователь придурошный? – Начални-ик! – страстно и тягуче промычал я и постучал себя кулаком в грудь, как сегодняшний урка. – Эх, начални-ик… |