Онлайн книга «Спящий»
Я отставил бокал, но не на подлокотник, а на пол сбоку от кресла и спросил: – Зачем тогда согласился на эту работу? Альберт пожал плечами. – Интересный опыт. Новые знакомства. Неплохие деньги. Опять же, с частными выступлениями сейчас не все так замечательно, как раньше. – Почему же? – удивился я. – Разве ценители изящной словесности еще не вернулись в столицу с курортов? – Вернулись, конечно! Театральный сезон давно открыт, – подтвердил Альберт Брандт и запустил в шевелюру длинные тонкие пальцы. – Дело в механистах. Эта публика повадилась срывать выступления с участием сиятельных. В Императорский театр им ходу нет, но частная охрана с ними просто не связывается. Поговаривают, в столице завелась боевая ячейка механистов, но пока все нападения на сиятельных полиция списывает на акции анархистов. Известие это неприятно царапнуло меня своей неправильностью, и я уточнил: – Это из-за смерти императрицы? – Да, старушка быстро прижала бы всех к ногтю, – кивнул поэт. – А герцог Логрин – слишком большой политик для решительных действий. Он апологет компромиссов, пытается со всеми договориться. Впрочем, он и регентом стал лишь благодаря компромиссам. И поговаривают, обеспечившая ему большинство голосов в императорском совете коалиция может развалиться в любой момент, если уже не развалилась. – Все это лишком сложно для меня, – вздохнул я. Станет выздоровление кронпринцессы Анны благом для империи или приведет к еще большему росту напряженности, я не знал, да и не особо задумывался на этот счет. В любом случае сейчас от меня уже ничего не зависело. Я сумел вернуть к жизни Елизавету-Марию, но суккуб располагала собственной силой, требовалось лишь придать ей начальный импульс, запустить маховик. Справиться же с недугом принцессы несравненно сложнее, без утраченного таланта сиятельного тут не обойтись. Альберт перебрался из кресла на кушетку, разжег кальян и приложился к мундштуку, вырезанному из слоновой кости. – Но не будем о грустном! – объявил он, выпуская к потолку длинную струю пахучего дыма. – Здоровье моей драгоценной супруги удивительным образом пошло на поправку, и она вовсю кипит энергией и фонтанирует новыми идеями! Я с интересом посмотрел на поэта. – Что я пропустил? – Ты? Ничего, – рассмеялся Альберт. – Разговор был тет-а-тет. За закрытыми дверями. И знаешь, что заявила моя благоверная в кульминационный момент нашей… э-э-э… беседы? – Откуда же? – Она хочет летать! – Что, прости? – решил я, будто ослышался. – Ее манит небо, – объявил Брандт. – Небо, Лео! Аэропланы! Дирижабли, сказала она, для скучных стариков! – Последствия горячки, не иначе. Пройдет. – Вот уж сомневаюсь. Если ей что-то втемяшится в голову, она не отступится. – Но аэроплан? Женщина-пилот? Вздор! Альберт рассмеялся. – Ты еще не видел ее новую прическу! Вот уж будет фурор, когда она покажется на публике! – Он приложился к мундштуку кальяна, затянулся, выдохнул и рассудительно произнес: – Но в свете премьеры моей постановки небольшой скандал не повредит. Стоит добавить, знаешь ли, перчинки… – Не обожгись, – предупредил я. – Советуешь с высоты своего жизненного опыта? – развеселился поэт. – Лео, уже одиннадцатый час, позволь нескромный вопрос, почему ты до сих пор не отправился в кровать? Какое обстоятельство омрачило встречу двух любящих сердец? – Не могу подняться на ноги, – спокойно ответил я. – Вы поругались, и теперь ты полагаешь, что Лилиана заперла дверь спальни изнутри? Опасаешься постучать и не дождаться ответа? Я мрачно посмотрел на приятеля, потом с тяжелым вздохом признал: – Так и есть. – И ты собираешься провести здесь всю ночь в надежде, что тебя простят и позовут в постель? – Да. – Пора повзрослеть, Лео, – покачал головой Альберт Брандт. – Надо учиться выстраивать отношения. Иди и попроси прощения. Не важно, за что, не важно, кто виноват. Просто сделай первый шаг. Это кресло от тебя никуда не убежит. Я только вздохнул и сильнее укутался в халат. Меня бил озноб. – Боишься? – раскусил меня поэт. Ответа на этот вопрос я не знал. Боялся я разрушить свои отношения с Лили и причинить ей боль? Боялся – да, но как-то уже по привычке, без былой остроты. Нет, Лилиана привлекала меня ничуть не меньше прежнего, просто почему-то не получалось и дальше бояться искренне, до вспотевших ладоней, дрожи в коленках и немоты. Я будто наблюдал за происходящим со стороны. Раньше меня подводили нехватка уверенности в собственных силах и неумение абстрагироваться от происходящего, а теперь я бы и рад был вернуть все обратно, чтобы вновь почувствовать всю полноту жизни, но не мог. Чертова электротерапия… – Иди спать, – посоветовал Альберт. Я с трудом поднялся из кресла, и немедленно накатило головокружение. Ноги стали ватными, в ушах зазвенело, а озноб сменился жаром, на спине выступил пот. Кости и суставы закрутило, мышцы стало рвать болью. И не было ни малейшей уверенности, что смогу протянуть эту ночь без привычной уже инъекции морфия. – Тебя проводить? – участливо поинтересовался Альберт. – А то ты бледный словно смерть. – Не надо! Просто ногу отсидел, – криво улыбнулся я, отлип от спинки кресла и направился к выходу из гостиной. – Спокойной ночи! – Вторая комната после ванной! – подсказал поэт. Мог бы и не предупреждать – лишь под одной дверью пробивалось в темноту коридора неровное сияние ночника. Я тяжело навалился на стену и постоял так какое-то время, но не слишком долго – подгибающиеся колени заставили собраться с решимостью, толкнуть дверь и переступить через порог. Сменившая платье на ночную сорочку Лилиана лежала в постели и читала книгу; свет электрической лампы в изголовье кровати больно резанул по привыкшим к полумраку глазам. – Лили! – выдавил я из себя и облизнул пересохшие губы, не зная, как начать разговор. Она отложила книгу на тумбочку и вздохнула. – Иди спать, Лео. На тебе лица нет. – С этим не поспоришь, – пробормотал я, обошел кровать и, кинув халат в кресло, с протяжным стоном уселся на упругий матрац. – Святые небеса! – охнула Лилиана у меня за спиной. – Этот шрам, его раньше не было! – Был, конечно, – ответил я и попытался лечь, но подруга удержала меня. – Да нет же! На позвоночнике, чуть выше крестца! – Лилиана присмотрелась и легко раскусила мою ложь. – Рана еще заживает! И это след пулевого отверстия! Тебе стреляли в спину, Лео? |