Книга Властелин Севера. Песнь меча, страница 105 – Бернард Корнуэлл

Кажется, я что-то кричал. Теперь на борту оказывалось все больше и больше моих людей, с поблескивающими топорами и мечами. Дети плакали, женщины выли, викинги умирали.

Нос вражеского корабля повернулся к илистому берегу, в то время как корма поворачивалась в сторону реки, к тискам быстрого течения. Некоторые викинги, чувствуя, что погибнут, если останутся на корабле, выпрыгивали на берег; начиналась паника. Все больше и больше врагов прыгали за борт – и тут с запада появился Финан.

Над речными лугами курился легкий туман, над затянутыми льдом лужицами вились жемчужные пряди, и великолепные конники Финана ехали сквозь них. Они скакали двумя шеренгами, держа мечи, словно копья. Финан, мой беспощадный ирландец, знал свое дело: он направил первую шеренгу туда, где она галопом отрезала путь к спасению убегающим врагам, а вторая шеренга врезалась в противника. Потом Финан повернулся и повел своих людей убивать.

– Убейте их всех! – закричал я ему. – Убейте всех до последнего!

Ответом Финана была волна покрасневших от крови мечей.

Я увидел, как Клапа, мой огромный датчанин, пронзает врага копьем на мелководье. Райпер рубил мечом съежившегося человека. Меч Ситрика стал красным. Сердик размахивал топором, что-то бессвязно крича, – его клинок крушил и пронзал шлем датчанина, забрызгивая кровью и мозгами перепуганных пленников.

Думаю, я убил еще двоих, хотя помню это смутно. Зато помню совершенно ясно, как толкнул человека на палубу, сбил его с ног и, когда тот извернулся, чтобы оказаться ко мне лицом, вонзил Вздох Змея в его глотку и наблюдал, как исказилось лицо врага, как из крови, хлынувшей из-за почерневших зубов, высунулся язык.

Когда он умер, я оперся на меч и принялся наблюдать, как люди Финана развернули лошадей, чтобы вернуться к пойманным в ловушку врагам. Всадники рубили и полосовали, викинги вопили; некоторые из них пытались сдаться. Один юноша встал на колени на гребцовой скамье, бросив топор и щит, и умоляюще протянул ко мне руки.

– Подними топор, – сказал я ему по-датски.

– Господин… – начал было он.

– Подними! – перебил я. – И жди меня в пиршественном зале мертвых!

Он вооружился, после чего я позволил Вздоху Змея забрать его жизнь. Я сделал это быстро, оказав юноше милость тем, что вспорол ему горло одним быстрым полосующим ударом. Убивая его, я смотрел ему в глаза и увидел, как отлетает его душа. Потом перешагнул через дергающееся тело, которое соскользнуло со скамьи и рухнуло, окровавленное, на колени молодой женщины. Та начала истерически вопить.

– Замолкни! – крикнул я ей.

Я сердито посмотрел на остальных женщин и детей, сгрудившихся на днище, вопящих и плачущих. Переложив Вздох Змея в левую руку, я вцепился в ворот кольчуги умирающего и втянул его обратно на скамью.

Один ребенок не плакал. То был мальчик лет десяти, который молча смотрел на меня, разинув рот, – и я вспомнил себя в том же возрасте. Что видел этот мальчик? Он видел металлического человека, потому что я сражался, закрыв нащечники шлема. Так было хуже видно, зато я имел более устрашающий вид. Мальчик видел высокого мужчину в кольчуге, с окровавленным мечом, с закрытым металлом лицом, шествующего по кораблю смерти.

Я снял шлем и потряс головой, высвобождая длинные волосы, а потом швырнул мальчику шлем с волчьей головой.

– Присмотри за ним, мальчик, – велел я и отдал Вздох Змея девочке, которая начала вопить.

– Вымой клинок в реке, – приказал я ей, – и вытри плащом мертвеца.

Я отдал щит Ситрику, широко раскинул руки и запрокинул голову, подставив лицо лучам утреннего солнца.

Пятьдесят четыре человека отправились в набег, и шестнадцать из них все еще были живы. Их взяли в плен. Ни один не ускользнул от людей Финана.

Я вытащил Осиное Жало, свой короткий меч, столь смертоносный в «стене щитов», где люди прижимаются друг к другу теснее, чем любовники.

– Если кто-нибудь из вас, – обратился я к женщинам, – хочет убить того, кто над вами надругался, – сделайте это!

Две женщины пожелали отомстить, и я позволил им пустить в ход Осиное Жало. Обе убили своих насильников, как мясники. Одна раз за разом наносила колющие удары, вторая рубила, и оба умерли медленной смертью. Из оставшихся четырнадцати пленников один не носил кольчуги. То был капитан вражеского корабля, седовласый, с чахлой бородкой и карими глазами, воинственно взирающими на меня.

– Откуда ты явился? – спросил я его.

Судя по всему, сперва он решил не отвечать, но потом передумал.

– Из Бемфлеота.

– А в Лундене был? В старом городе, который все еще в руках датчан?

– Да.

– «Да, господин», – поправил я.

– Да, господин, – уступил он.

– Тогда ты отправишься в Лунден, – велел я, – а потом – в Бемфлеот, а оттуда – куда пожелаешь. Ты будешь рассказывать северянам, что Утред Беббанбургский охраняет реку Темез. И еще скажешь им – пусть приходят сюда когда пожелают.

Этот человек остался в живых. Прежде чем отпустить его, я отрубил ему правую руку, чтобы он никогда больше не смог держать меч.

К тому времени мы уже разожгли костер, и я пихнул кровоточащий обрубок в красные угли, чтобы прижечь рану.

Капитан был храбрец. Он вздрогнул, когда мы прижгли культю, но не завопил; кровь его пузырилась, плоть шипела. Я обмотал раненую руку куском ткани, отрезанным от рубашки одного из убитых.

– Иди, – приказал я капитану, указывая вниз по реке. – Просто уходи.

Он пошел на восток. Если ему повезет, он выживет в этом путешествии, чтобы разнести весть о моей свирепости.

Остальных мы убили, всех до единого.

– Почему ты убил их? – как-то раз спросила моя последняя жена.

В ее голосе явно слышалось отвращение – я был так педантично жесток.

– Чтобы они научились бояться, конечно, – ответил я.

– Мертвецы уже не боятся, – сказала она.

Я пытаюсь быть с ней терпеливым.

– Тот корабль покинул Бемфлеот и не вернулся, – объяснил я. – И люди, тоже хотевшие совершить набег на Уэссекс, услышали, какая судьба постигла пропавший корабль. Я убил всю команду для того, чтобы избавить себя от необходимости убивать сотни других датчан.

– Господь Иисус не хотел бы, чтобы ты проявлял такого рода милосердие, – широко раскрыв глаза, проговорила моя жена.

Она – идиотка.

Финан отвел некоторых жителей деревни обратно к их сгоревшим домам, где те выкопали могилы для погибших, в то время как мои люди подвесили трупы наших врагов на деревьях возле реки. Веревки мы сделали из полос, отрезанных от их одежды. Мы забрали их кольчуги, оружие и браслеты. Мы обрезали длинные волосы мертвецов, потому что мне захотелось проконопатить свое судно волосами убитых врагов, – а потом подвесили трупы, и бледные голые тела закрутились на легком ветерке. Вороны слетелись, чтобы выклевать мертвые глаза.