Книга Под небом Италии, страница 44 – Айрис Денбери

Рядом с тоннелем показался какой-то человек. Он махал руками, и Антония присоединилась к толпе репортеров и фотографов.

Появился Толбот. Его лицо и светлые волосы были перепачканы землей, а на щеках темнела недельная щетина. Казалось, от усталости он едва держится на ногах. Но, заметив Антонию, археолог слабо улыбнулся и сделал ей знак подойти.

— Я узнала о твоем открытии, — объяснила девушка. — Я не могла не приехать.

Он едва заметно улыбнулся:

— Ты мне очень помогла на начальном этапе, когда фотоснимков было недостаточно, но теперь мы почти у цели.

Его тон обжег, словно удар хлыстом, и Антония отвернулась, чтобы Толбот не заметил ее трясущихся губ.

Толбота окружили какие-то люди, засыпавшие его вопросами. Наконец он прекратил расспросы, пообещав сообщить всю информацию, когда настанет момент. Затем, к изумлению Антонии, он вновь подошел к ней:

— Надень каску и пошли с нами, если хочешь что-то увидеть.

Один из рабочих протянул ей каску, и хотя она была страшно велика, все же хоть какая-то защита. Антония оделась в темные брюки-стрейч и хлопчатобумажную рубашку, поскольку надеялась, что ей удастся попасть в тоннель.

Несколько электрических лампочек, работавших от небольшого генератора, были вмонтированы в потолок подвала под домом Лучано. Совсем недалеко от входа в тоннель начинался крутой спуск.

— Раньше здесь была лестница, — крикнул Толбот. Он возглавлял процессию, и его голос грохотал и перекатывался по некоему подобию пещеры.

Антония испытала приступ страха при мысли о том, что они сейчас находятся под самым холмом, а над их головами лежат тысячи тонн горной породы. Спуск постепенно стал более пологим, и ей пришлось немного пригнуться, чтобы не задеть каской за неровный потолок.

Они попали в узкий тоннель, где ей пришлось протискиваться боком, пробираясь мимо выступающих каменных уступов. Наконец, когда у нее закружилась голова и мучительно захотелось лечь и отдохнуть, девушка услышала грохочущий голос Толбота, который возвещал о том, что он достиг входа в гробницу.

Фоторепортер пытался снимать в ограниченном пространстве, а маленький и более проворный, чем его шеф, синьор Ломбарди, слишком тучный и потому с трудом пробирающийся по подземным лабиринтам, первым добрался до гробницы и уже делал в блокноте заметки, засыпая Толбота вопросами.

Антония прислонилась к стене, испытывая благоговение при мысли, что сейчас, возможно, увидит маленькую комнату, в которой никто не бывал вот уже две с половиной тысячи лет.

Вход в гробницу когда-то преграждала бронзовая решетка, которая теперь была снята и поднята наверх, где ее должны были осторожно почистить, прежде чем установить на прежнее место.

Теперь Толбот и его спутники стояли в потайной комнате, где нашел упокоение какой-то высокопоставленный вельможа, возможно этрусский, живший в третьем или четвертом веке до нашей эры.

В тусклом свете фонаря мало что можно было разглядеть, поскольку здесь еще предстояло осторожно смести пыль, скопившуюся за две с половиной тысячи лет и плотным покровом укутавшую все вокруг. Прах умершего вельможи покоился в мраморном саркофаге, крышку которого украшала лежащая статуя покойного. Фигура, даже очищенная частично, была словно живая. Она изображала мужчину, приподнявшегося на локте и свободной рукой принимающего кубок из рук невидимого слуги.

— Удивительно! Невероятно! — восклицал музейный служащий. — Это открытие, синьор Друри, сделает вас знаменитым.

— Здесь еще столько работы, — возразил Толбот.

Фотограф продолжал щелкать фотоаппаратом, но Толбот сказал, что Стефано сможет передать ему более качественные изображения.

— Он даст вам для опубликования снимки после того, как их изучат в музее, — заверил корреспондента Толбот.

Антония поняла, что ее рисунки вместе с фотографиями могли быть хорошим подспорьем для Толбота. Каменные стены помещения были украшены имитацией деревянных балок и прочих фрагментов внутреннего убранства, характерного для домов этрусков. После того как пыль аккуратно сметут, взору ученых откроется много любопытных подробностей из повседневной жизни этрусков.

Она пожалела, что не захватила с собой альбом.

Процессия двинулась в обратный путь по подземным переходам и, наконец, снова оказалась на поверхности. Все радостно щурились под ослепительным послеполуденным солнцем.

Антония оглядела перемазанные в земле лица своих спутников и, поняв, что сама вряд ли выглядит лучше, поспешила к машине Клео, намереваясь найти какую-нибудь салфетку, чтобы стереть с лица следы путешествия по тоннелю.

Вдруг машина медленно двинулась с места, немного проехала вперед и… опрокинулась в большой котлован. Все закричали, поднялась суматоха. Люди кинулись к котловану. Толбот, беседовавший с кем-то у входа в тоннель, обернулся и тоже помчался к месту аварии.

Антония услышала, как он, пробегая мимо, хрипло кричит: «Клео! Клео!» Она кинулась вслед за ним. Клео могла быть в машине, догадалась Антония. Но пока беспокойство за девушку проникало в верхние слои ее сознания, затаившиеся на дне ее души демоны нашептывали, что страх Толбота был неоспоримым доказательством того, что Клео по-прежнему много для него значит.

У края котлована рабочие пытались с помощью веревок вытянуть наверх машину, в которой явно никого не было, а Толбот давал им указания, как ее лучше поднять, не повредив стенок ямы.

Появилась улыбающаяся, живая и невредимая Клео и с грустью взглянула на свой автомобиль.

— Что случилось? — спросила она.

Толбот в ярости кинулся к ней:

— Нельзя парковаться поаккуратней?

— Я тут ни при чем. Меня даже здесь не было. Откуда мне было знать, что кто-то решит ее опрокинуть?

Антония отвернулась. Бранить того, за кого испугался, нормальная реакция — мать находит потерявшееся чадо и шлепает его.

Она стояла достаточно близко, чтобы расслышать, как Толбот уже тише говорил:

— Ну, в любом случае, все в порядке. Ты могла сильно пострадать.

Антония пошла к развалинам дома Лучано и столкнулась со Стефано. В тоннеле ей пришла в голову одна идея, и теперь она поделилась ею с итальянцем.

— Ах, синьорина Антония, не думаю, что это возможно, — с сомнением протянул тот.

— Почему нет? Ты бывал там несколько раз. Все, что мне нужно, — это свет. Только ты сможешь все сделать так, чтобы не повредить ничего важного.

Но Стефано по-прежнему качал головой.

— Лучше всех это может сделать синьор Друри. И ему не понравится, если я пойду с вами.

— Стефано! Чего ты боишься? Привидений?

— Нет, но синьор будет недоволен.

— Не будет, если я сделаю рисунки потайной комнаты. Мне нужно всего пару часов сегодня вечером. Внизу время суток не имеет значения. Потом будет слишком поздно. Завтра я уезжаю в Неаполь.