Онлайн книга «Ледокол»
|
Не ожидавшие этого матросы, бросив работу, запаниковали. Увесистая бочка, потеряв опору в виде десятка рук, опрокинулась на бок и покатилась под уклон, увлекая за собой провода. Стоявший неподалеку Долгов пришел в себя первым. — Ложись! — крикнул он, оттолкнув в сторону одного матроса и накрыв своим телом другого. Пока «Михаил Громов» медленно сползал обратно в полынью, бочка набирала скорость и летела прямо на доктора… * * * Радист Зорькин стоял на мостике и потерянно смотрел в окно. — Не взяли… — Все у меня под суд пойдете! — подбегая к переговорному устройству, пообещал Валентин Григорьевич. Схватив микрофон, он произнес строгим поставленным голосом: — Машинное, Севченко говорит. Стоп машина! В машинном отделении от работы всех главных дизелей было шумно. Тем не менее голос «арестованного» капитана Черногорцев узнал. Получив команду, он пожал плечами и обернулся к матросам-механикам: — Суши весла! Опять белые в городе… Подчиненные поочередно заглушили дизели; в машинном стало значительно тише. Но ненадолго. Буквально через секунду борта и переборки сотряслись от прогремевшего где-то неподалеку взрыва. * * * Катившаяся на матросов бочка прыгала, наскакивая на снежные кочки. Наблюдавший за бешеной скачкой Долгов закрывал собой молоденького матроса из боцманской команды и прокручивал в памяти картинки из собственной жизни — сколь длинной, столь же и неудачной. О подрыве бочки он почему-то не думал — больше опасался того, что она попросту раздавит их с матросом. Но вышло по-другому. Врезавшись боком в очередной снежный бруствер, находившийся метрах в семи-восьми, она высоко подпрыгнула и внезапно превратилась в стремительно разраставшийся огненный шар. Взрывная волна больно ударила по ушам. Лицо и руки обдало невыносимым жаром. Долгов уткнулся в плечо матроса и еще сильнее прижал его ко льду… Спустя несколько секунд он понял, что опасность миновала, и, открыв глаза, осмотрелся. Вокруг горели многочисленные пятна солярки. В снегу торчали куски металла, из которого была сделана взорвавшаяся бочка. Долгов тяжело поднялся, затушил горящий бок куртки. — Целы? — спросил он копошившихся неподалеку моряков. Те вяло кивали и отряхивали одежду от снега. — А ты как? — Доктор помог подняться спасенному парню. — Нормально. Только уши заложило и, похоже, ресницы опалило. — Это ерунда — новые отрастут… Вдруг он почувствовал, как в боку нарастает боль, все сильнее и сильнее «стреляя» при каждом сокращении сердца. Он ощупал бок через одежду и посмотрел вниз. На куртке зиял аккуратный ровный прорез длиной около десяти сантиметров. А по внутренней подкладке на снег крупными каплями стекала кровь. Расползавшееся по снегу красное пятно заметил и стоявший рядом матросик. — Что с вами? — озабоченно спросил он. Но Долгов лишь качнул головой, почему-то улыбнулся и стал медленно оседать на снег… * * * Кукушкин ворвался в кают-компанию в самый разгар массовой драки. — Ребята, вы что, с ума сошли? — с обидой и недоумением протянул он, увернувшись от брошенного кем-то стула. Однако в пылу сражения на пилота никто не обратил внимания. Тогда он набрал полную грудь воздуха и громко крикнул: — На льду только что убило нашего доктора! Ближайшие к нему драчуны прервали свое занятие сразу. Остальные — по мере того, как в большом зале становилось тише. Последним не утихал матрос, боровшийся с Беляевым. — Да подожди ты! — цыкнул на него полярник. И, оттолкнув, крикнул через весь зал: — Повтори, что ты сказал! — Только что взрывом убило нашего доктора, — негромко, но отчетливо проговорил вертолетчик. Известие о смерти Долгова разнеслось по судну со скоростью молнии. Узнав об этом, Севченко первым покинул рулевую рубку и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал по трапам вниз. За ним последовали Петров с Банником. На мостике остался Еремеев. Выскочив на палубу, Валентин Григорьевич первым делом бросился к леерным заграждениям, но Петров упредил: — Вот они — на палубе! Тело Долгова успели поднять и несли к надстройке по палубе вдоль правого борта. Севченко подлетел к группе матросов, те осторожно положили тело на палубу. Капитан упал перед ним на колени и попытался нащупать на шее приятеля пульс. Но Цимбалистый остановил его, жестом объяснив, что тот уже мертв. Подняв голову, Валентин Григорьевич обвел собравшихся взглядом, полным ненависти… К группе, окружившей тело судового врача, со всех сторон подходили все новые и новые члены команды. В жутковатой тишине были слышны только завывания снежной метели. Все выглядели подавленными. Банник первым снял головной убор; остальные последовали его примеру. В толпе плечом к плечу с непокрытыми головами стояли и те, кто минуту назад ожесточенно дрался в кают-компании: Тимур с матросами и Беляев с коллегами-полярниками. Склонившись над другом, Севченко ладонью закрыл ему глаза… * * * Ледокол «Новороссийск» наконец-то сумел прорваться через опасные широты и уже вторые сутки шел по относительно спокойной глади океана. Волнение в полтора-два балла уже никого не пугало. Ведь это был сущий пустяк в сравнении с тем адом, который довелось недавно пережить. Сафонов стоял на палубе и, держась за поручни ограждения, смотрел вдаль. Судно приближалось к ледовой зоне Антарктиды — по борту уже встречались одинокие льдины. Невзирая на свою опасную и по-настоящему мужскую профессию, Сафонов тоже не смог нормально перенести умопомрачительную качку «ревущих сороковых». Сутки кое-как продержался, а потом лег на койку и лежал пластом. Сползал с нее исключительно для того, чтобы опорожнить в туалетной комнате и без того пустой желудок. Потом более-менее оклемался и даже покушал в кают-компании. А теперь вот вышел подышать морским солоноватым воздухом. — Здравствуйте, Владимир, — услышал он за спиной знакомый голос. Обернувшись, увидел шедшую в его сторону Людмилу. Сегодня она была одета в теплую куртку и брюки. В руках как всегда был фотоаппарат. — Добрый день. — Что-то давно вас не было видно, — сказала молодая женщина, встав рядом. — Работал, — уклончиво ответил он, постеснявшись сказать правду. — Помните наш последний разговор? — Конечно. У меня неплохая память. |