Онлайн книга «Ледокол»
|
Банник осторожно вставил: — Может, все-таки попробовать сначала ботом? — Бесполезно — только время потеряем. Разворачиваем судно и идем за ними. Еще возражения есть? — Не имеется, — развел руками второй помощник. Еремеев склонился к микрофону переговорного: — Машинное, средний вперед. — Лево на борт. Разворачиваемся. Впередсмотрящего — на бак! — отдал необходимые команды Андрей. Тяжело вздохнув, Тихонов принялся крутить штурвал… * * * Черногорцев расслабленно восседал на «троне» перед панелью управления. Солярки оставалось очень мало, и при малейшей остановке судна команда «чертей» сразу выключала главные дизели. Негромко «бормотали» лишь относительно небольшие дизель-генератор с парой преобразователей, обеспечивая питанием жизненно важные системы судна. Все съестные запасы, собранные в дорогу заботливой супругой Верой Васильевной, давно закончились. Вспоминая восхитительный вкус копченой колбасы и сала, «дед» громко вздыхал… Внезапно по громкой связи с мостика прозвучала команда: «Средний вперед». Очнувшись от приятных воспоминаний, он недоверчиво посмотрел на машинный телеграф — по логике, проскочив айсберг, ледокол должен был встать в полынье и спокойно дожидаться помощи от «Новороссийска». Ведь опасность больше не угрожала. А тут опять… Через секунду стрелка телеграфа продублировала речевую команду. — Понял вас, даем средний, — сказал Черногорцев в микрофон. — Чего они там — в салочки надумали играть с «Семен Семенычем»? — крикнул один из мотористов, запуская главные дизели. Что творилось наверху, Черногорцев не знал. А потому тихо прогудел: — Кабы все это бедой не кончилось… Плавно набирая ход, «Михаил Громов» приступил к левой циркуляции в ограниченном пространстве полыньи… * * * Основная часть фюзеляжа Ми-2 лежала почти на середине льдины. Отломанная хвостовая балка с бортовым номером «14130» валялась метрах в 20. Красно-оранжевый цвет фюзеляжа с широкой синей полосой посередине хорошо контрастировал на ярко-белой льдине. Почти все ледокольные вертолеты имели подобную окраску — в ясную погоду такую «масть» было отлично видно за пять-шесть километров. Стойки шасси после первого удара были сломаны, бока помяты, остекление кабины разбито. Вместо лопастей несущего винта торчали короткие обрубки, а по обшивке из моторного отсека на снег стекало темное масло. Кругом валялись обломки фюзеляжа, шасси и лопастей. — Черт… Как же нас приложило… — с трудом восстанавливал дыхание Севченко. Он находился снизу, так как машина лежала на правом боку. Во время падения капитан ударился грудной клеткой о «съехавшую» назад приборную доску — дышалось ему сейчас тяжело. Кукушкин висел сверху и стонал, морщась от боли. Голова у него была разбита, в пилотском кресле его удерживали привязные ремни и зажатая деформированной приборной панелью нога. — Что там у тебя? — перевернувшись, посмотрел на него Валентин Григорьевич. Определив причину, успокоил: — Погоди… Сейчас что-нибудь придумаем… Отстегнув свой ремень, он встал на колени и принял вертикальное положение. Затем попробовал приподнять край согнутой ударом приборной доски. Не вышло. Тогда он полностью поднялся на ноги, ухватился за «железо» двумя руками и предпринял вторую попытку. — Гадство… не получается. А что у нас со связью? — решил он отвлечь стонавшего Кукушкина. — Не знаю… — ответил тот. — Сейчас проверю… Притянув за провод слетевшую с головы гарнитуру, он приложил к уху один из наушников и нажал кнопку «Радио». Но ни щелчков, ни какого-либо иного звука не услышал. — Накрылась станция. Вообще вся сеть накрылась — питания нет, — прошептал он. И кивнул в сторону разбитого лобового стекла: — Вон наши аккумуляторы на снегу лежат. Выкинуло их из отсека при ударе… Севченко кивнул: — Ладно. Тогда давай займемся твоей ногой… * * * Людмила медленно шла по служебному коридору «Новороссийска» и читала надписи на дверях помещений. Отыскав радиорубку, остановилась и нерешительно постучала. — Да, войдите, — послышался строгий мужской голос. Она толкнула дверь. В радиорубке находился один Сафонов. Фирменная улыбочка на его лице отсутствовала, в движениях появилась нервозность. — Вызывали? — спросила молодая женщина. — Вызывал, — резко ответил тот. — Тут опять ваш муж отличился… В общем, он снова поставил под угрозу жизнь всего экипажа. — Как это?.. — Нужны подробности? По-моему, вам достаточно понимать одно: если он утопит ледокол, то с нас всех снимут головы! Никто не останется в стороне! Бахнет так, что и вас посечет осколками! — Послушайте, я знаю его гораздо лучше вас. Андрей — кто угодно, только не идиот. Он не может просто так рисковать экипажем и своим судном! Сафонов зло отмахнулся: — Во-первых, это не его судно! На «Громове» уже давно другой капитан, которого ваш супруг теперь якобы пытается спасти! И если он рассчитывает на то, что ему за это… — Я могу с ним поговорить? — перебила Людмила, не желая больше слушать поток угроз. — Вы же за этим меня сюда позвали, верно? Секунду подумав, мужчина «надел» дежурную улыбку, подал ей микрофон. И напомнил: — Не забудьте то, о чем мы с вами беседовали, Люда. Он не должен рисковать! Теперь важно сохранить судно. Она ухватила микрофон двумя руками. Сафонов щелкнул тумблером и прошептал: — Говорите. — Петров! Петров, ты меня слышишь?.. * * * «Михаил Громов» осторожно подбирался к нужной льдине самым малым ходом. На его носу на этот раз нес вахту Еремеев. Петров, Банник и Тихонов находились на мостике. — Мостик, право пять, — подсказывал по переносной радиостанции старпом. Петров дублировал: — Право руль. Курс — 50. Тихонов неотрывно глядел на стрелку компаса и, вращая штурвалом, старался держать ее острый кончик точно на заданном делении… Когда динамик переговорного устройства, напрямую подключенный к рации, ожил голосом Людмилы, Андрей стоял у передних окон рубки и рассматривал льдину в бинокль. Услышав супругу, он едва не выронил оптический прибор: «Как?! Откуда?! Почему?!» Он был на сто процентов уверен, что его супруга сейчас сидит в комнате ленинградского общежития и строчит очередной очерк. И вдруг… Подскочив к переговорному, он схватил микрофон: |