Онлайн книга «Ледокол»
|
— Курс — 210, — подкручивал штурвал Тихонов, пока Банник заканчивал перевязку. — Так держать. — Есть так держать… Судно маневрировало и вновь готовилось пройти мимо проклятого айсберга. Важно было точно вписать его корпус между отвесной ледяной стеной, закрывавшей небо, с одной стороны, и кромкой неподвижного толстого льда — с другой. Сложности добавил и конусообразный кусок вершины, качавшийся после падения в той же полынье. — Право руль! Курс 230. — Курс — 230. — Старший помощник, средний вперед. — Машинное, средний вперед! — Машинное на связи. Даем средний… Нос «Михаила Громова» с необычайной осторожностью опять поравнялся с глыбой. Корпус плавно подвернул вправо и прошел впритирочку с ее монолитной стенкой. При этом другой борт аккуратно отодвигал в сторону обломок вершины и едва не касался острых выступов ледяной кромки неповрежденного толстого льда. — Лево руль, — корректировал движение Петров. — Курс — 225. — Курс — 225. «Громов» плавно подвернул влево, четко вписываясь в полынью и филигранно обходя по дуге неровности «Семен Семеныча». Стоявший на крыле мостика Еремеев завороженно смотрел на проплывавшую слева ледяную стену, до которой при желании можно было дотянуться рукой. — Не отвлекаться, — вернул его в реальность появившийся рядом Петров. — Неужели не видишь, что корму заводит на препятствие? Старпом посмотрел назад и только теперь заметил сближение кормы судна с айсбергом. — Лево руль! Курс — 210, — уже отдавал приказ капитан. — Есть лево руль, — четко реагировал Тихонов. Штурвал сделал несколько оборотов влево. Корма замедлила сближение и, не дойдя до «стенки» одного метра, пошла параллельно ей… Через две минуты судно полностью разминулось с ледяной глыбой. Все, кроме Тихонова, высыпали на левое крыло мостика и, не веря своим глазам, смотрели на оставшуюся за кормой ледяную гору. — Господи… — шептал старший помощник, — прошли… Банник с уважением посмотрел на Андрея. — Товарищ капитан… — Да, — откликнулся тот. Второй помощник встал по стойке смирно и, нарочито выпятив грудь, добродушно пробасил: — Трепещу! * * * Все это время Севченко неотрывно наблюдал за эволюциями «Громова». Он прекрасно видел сход огромного куска льда с вершины айсберга. Правда, предупредить Петрова не успел — заметил движение лишь в тот момент, когда она подъезжала к краю скола. Да и что толку в предупреждении? Ледокол — не велосипед. За три секунды не остановишь. Видел он и эволюции ледокола. Все они были своевременны и безупречны по исполнению. Но самое главное — они спасли судно от падавшей глыбы и позволили избежать столкновения с айсбергом. Когда «Михаил Громов» прошел впритирку с ледяной стеной и выбрался на относительно чистую воду, Валентин Григорьевич откинулся на спинку кресла, с облегчением вздохнул и убрал ненужный теперь бинокль. Дело было сделано. В такие моменты редкой удачи не грех бы и закурить. — Сигареты есть? — спросил он у пилота. — Нет. — Жаль. — Вы же не курите. — Не курю. Но сейчас не отказался бы. Кстати, сколько у нас топлива? Михаил бросил взгляд на топливомер и доложил: — Минут на тридцать. Можем еще полетать. — Куда нам еще летать? — криво усмехнулся Севченко. — Как только «Громов» отойдет подальше от «Семен Семеныча», готовься к посадке. — Понял… Пока ледокол шел слишком близко к ледяному препятствию, о посадке не могло быть и речи. Кукушкин прикинул, где должно будет находиться судно для осуществления безопасного снижения. Потом рассчитал в уме схему захода против ветра на данную точку. И приуныл. Схема выходила крайне неудобной. То, что ледокол двигался строго против ветра — пилота устраивало. Но теперь «Громов» был с подветренной стороны айсберга, а это означало, что глиссада снижения пройдет вблизи ледяной верхушки. И данный факт уже не радовал. Конечно, можно было «поиграть» курсами захода, но только самую малость — большей вольности не позволяла предельная сила ветра. Подставь под такой ветер левый или правый борт «вертушки» и закрутит ее, как детскую юлу. А других вариантов попросту не имелось, ведь топлива на борту оставалось впритык. Озадаченный вертолетчик для большей уверенности решил сделать пробный заход на безопасную точку, к которой двигался ледокол. Выполнив расчетный четвертый разворот, он встал на курс точно против ветра. И сразу понял, что это не вариант — глиссада «пробивала» макушку «Семен Семеныча». «Черт», — выругался он про себя и слегка подправил курс, чтобы пройти на безопасном удалении. Продолжая имитировать заход на посадку, Ми-2 снижался и слегка уменьшал скорость. Вершина айсберга увеличивалась в размерах и наплывала слева, закрывая горизонт и часть сумеречного неба. Много ниже, расталкивая льдины, двигался «Михаил Громов». Вертолет побалтывало, но в целом снижение выглядело устойчивым и стабильным. Внезапно его резко швырнуло вправо и вниз. Побледнев, Кукушкин с трудом выровнял аппарат, отвернул подальше от вершины и прекратил снижение. — Что это было? — насторожился Севченко. — Почему нас так шибануло? — Должно быть, воздушный поток разбивается вершиной «Семен Семеныча» и происходит сильное завихрение, — пояснил авиатор, хотя и сам не был уверен в правильности догадки. — А зачем ты снижался рядом с айсбергом? Разве нельзя зайти другим курсом? — В другой раз зашли бы. А сейчас сила ветра не позволяет. — Почему? — При подходе к палубе под углом к ветру, когда скорость вертолета снизится до минимума, он закрутит нас, и мы шваркнемся об лед. — Точно? — с сомнением спросил капитан. — Процентов девяносто. Подумав, Валентин Григорьевич проворчал: — Тогда делай, как знаешь. Ты же как-никак — профессионал… * * * Второй круг Кукушкин максимально затянул, дожидаясь, пока «Громов» отдалится от «Семен Семеныча» и допыхтит до нужной точки. Оттягивать заход на посадку было нельзя — стрелка топливомера давно покачивалась в опасной зоне около нуля, а на приборной доске горело табло «Осталось топлива 300 литров». Движки у Ми-2 прожорливые, и данного запаса хватало всего на 15 минут полета. Еще до вылета пилот поинтересовался у Севченко продолжительностью предстоящей разведки. |