Книга Дар Афродиты, страница 19 – Ольга Крючкова

— А я не хочу! — отрезала Наташа.

Мария Ивановна поняла, что назревает скандал, как говорится, на «ровном месте», и уступила:

— Хорошо одевайся как угодно. Только, будь любезна, пусть парикмахер — он ожидает в гостиной — потрудится над прической.

Наташа проигнорировала слова матери и, присев перед зеркалом, начала расчесывать волосы.

— Если ты вздумала разозлить меня — тебе не удастся! — воскликнула Мария Ивановна.

— Это не входило в мои планы. Впрочем, вы и так уже раздражены.

Мария Ивановна всплеснула руками.

— Почему ты постоянно перечишь?

— Потому, что замуж не желаю выходить! И имейте в виду: я доведу графа своими капризами до могилы…

Мария Ивановна издала приглушенный крик и, распахнув дверь, скрылась в полумраке коридора. Наташа, довольная собой, продолжила расчесываться.

— Наталья Дмитриевна, что ж вы сами-то? — Глаша принесла бирюзовое платье. — Отчего меня не позвали?

— Ничего, сама справлюсь. Глаша, ведь ты знаешь, что папенька отдает тебя в Астафьево?

— Да, Наталья Дмитриевна… Я рада этому.

Наташа повернулась и с благодарностью взглянула на преданную горничную.

— Жаль…

— Чего тебе жаль, Глаша? — переспросила Наташа.

— Не бывать мне экономкой при вашей милости.

Наташа подскочила со стула:

— Вот! И ты уверена, что Константин забыл обо мне и смирился с обстоятельствами!!!

— Но, Наталья Дмитриевна… Ведь пролетку и дрожки уже заложили, скоро — в Астафьево.

— Я смирюсь со своей печальной судьбой только в одном случае: под венцом рядом с графом, когда пойму, что все окончательно потеряно.

* * *

Семейство Погремцовых выехало из усадьбы. В пролетке ехал сам барин, Дмитрий Федорович, рядом с ним сидели двое здоровенных мужиков из прислуги, так, на всякий случай. Дмитрий Федорович, как некогда человек военный, решил перестраховаться и прихватил с собой отменный пистолет тульской работы, засунув его во внутренний карман камзола. Барин ощущал холодный металл оружия, проникающий через батистовую рубашку, его присутствие придавало чувство уверенности и безопасности. Мужики, сидящие напротив, также были вооружены ружьями. Управлял пролеткой сам Пантелемон, верный и преданный хозяйский пес.

Наталья Дмитриевна, с унылым видом, рядом с ней маменька, а напротив Глаша с коробками разместились в дрожках, которые неспешно следовали за пролеткой.

Замыкала процессию телега, груженная различной снедью, а также фейерверками, приобретенными барином по случаю в Калуге.

Процессия, поскрипывая рессорами, проследовала по землям Погремцовых, выехала на губернскую дорогу и, наконец, свернула во владения графа. Проследовав две версты, бдительный Пантелемон натянул поводья, слегка осадив лошадей:

— Барин, кажись, впереди чагой-то случилося. Вона телега перевернулась али кибитка… Не разгляжу отсюдова.

Дмитрий Федорович схватился за пистолет: «Ага, вот они — супостаты! Напасть задумали! Тогда отчего ж перевернулись?..»

Крепостные, сопровождающие пролетку, переглянулись.

— Не извольте беспокоиться, ваша милость. Сейчас мы поглядим, чаго случилося. Чай, стрелять еще с хранцузской войны не разучилися.

Они вылезли из пролетки и направились к месту происшествия. По мере продвижения у них складывалось впечатление, что оказию потерпел бродячий театр или цыганский табор.

Откуда ни возьмись, перед мужиками возникла юная прелестница. Она тряхнула черными, как смоль волосами, и ее нежные коралловые губы изрекли:

— Ох, господа хорошие! Как вы кстати! Не откажите в любезности — помогите актерам. Видите, — она кивнула вперед, — кибитка упала на бок: ось отвалилась. А в театре все больше женщины. Здесь сила нужна недюжинная. Ну что, поможете?

Подошедшие переглянулись: девушка была настолько хороша, что на супостата явно не походила.

— Могем и помочь, красавица, — сказал один из них, руки его так и тянулись к прелестям, выставленным обольстительницей почти напоказ.

Актриса засмеялась.

— Ах, как славно! Идемте!

Мужики приблизились к кибитке: она лежала на боку, торчала разорванная ось, рядом стояли еще три женщины, причем одна краше другой. Чуть поодаль стояла телега, запряженная лошадьми. К добровольным помощникам подошел пожилой актер, уж очень похожий на цыгана:

— Люди добрые! Вы решили нам помочь?! Вот спасибо! Мои дочери — девки молодые да хрупкие, не для тяжелой работы созданы.

Крепостные еще раз огляделись по сторонам: кибитка лежала аккурат поперек дороги — не проехать.

— Ну ладно, пособим.

* * *

Дмитрий Федорович прищурился, пытаясь разглядеть: что там происходит впереди. Он явно нервничал, прижимая правой рукой пистолет к груди.

Барин стоял перед выбором: либо самому пройтись вперед и посмотреть, что случилось, либо послать Пантелемона.

Наконец он определился:

— Иди, Пантелемоша, глянь, что там стряслось и куда мужики запропастились?

— Как изволите, барин. — Кучер слез с козел и направился по дороге вперед.

Дмитрий Федорович занервничал еще сильнее, отчего покрылся холодной испариной: ему казались разбойники под каждым кустом. Он оглянулся: женщины спокойно сидели в дрожках.

— Глаша, пойди к Дмитрию Федоровичу и узнай: отчего стоим? — распорядилась барыня.

Горничная, сидевшая столь удобно, нагруженная коробками, начала складывать их на сиденье дрожек.

— А-а-а!!! — разозлилась барыня и хотела было отправить кучера, но подумала: негоже оставлять дочь без мужского присмотра. — Сама быстрее дойду, пока ты выкарабкаешься!

Как только Мария Дмитриевна подошла к пролетке своего обожаемого супруга, из леса высыпали цыгане и окружили их. Дмитрий Федорович тотчас достал пистолет.

— Прочь, негодяи! Перестреляю всех!

Из группы цыган выступил молодой парень:

— Воля ваша — стреляйте. Актера каждый может обидеть. Да только останется граф Астафьев на своей свадьбе без представления.

Супруги Погремцовы удивились:

— Как, вас нанял его сиятельство?

— Точно так-с! Только вот ось лопнула у одной кибитки: чего делать, теперь не ведаем. Мы ведь петь, плясать можем, но не металл ковать.

* * *

Наталья Дмитриевна равнодушно взирала на сцену, происходящую впереди. Ей казались забавными все эти актеры или, скорее, цыгане… Она уже ни о чем не думала, когда вдруг к дрожкам подскочили трое неизвестных в масках: один зажал ей рот, что она и крикнуть не успела, подхватил на руки и ринулся к лесу. Другой проделал то же самое с Глашей. Третий огрел увесистой дубиной кучера, тот так и повалился на лошади.