Онлайн книга «Сильные. Книга 2. Черное сердце»
|
Голос хозяина дома — алатан-улатан! — звучал виновато. На беснующееся в дверях существо Уот старался не глядеть. — И как? — вопрос брызгал злым ехидством, хлестал наотмашь, жёг без пощады. — Напоминались? Завили горе веревочкой?! Чудовище наконец замерло, и я сумел его разглядеть, хоть и мельком. Глазищи выпучены, горят углями. Узкое лицо — морда? — туго обтянуто серой бугристой кожей. Нос — клюв? — железная пешня: такой рыбаки зимой лед долбят. Шея длиннющая, вертлявая. На шее — ожерелье из человеческих позвонков. Мосластые лапы — руки?! — с когтями на пальцах... Чудо-юдо дернулось, в глазах у меня опять зарябило. Или это от кумыса? Кажется, тварь была одета. Кафтан? Платье? Рубаха до колен? Под рубахой — мешковатые шаровары? Поди разбери, если оно мельтешит... — Еще нет. Только начали... — Валил бы ты отсюда, а?! Уот набычился, посмурнел: — Не хочу я валить. Не буду я валить. — Не хочешь? Не будешь? — Не свалю, вот. Сама вали. — Пленники кормлены? — Ну, не кормлены... — Скотина поена? — Ну, не поена... Так она ж скотина! — В подвалах разгром? — Ну, разгром... В первый раз, что ли? — Кто все это счастье разгребать должен? — Ну, ты... А кто? Я, что ли? — Ты, что ли! Ты!!! Хватит кумыс жрать! — Нет, не хватит! — Уот возвысил голос. — Дьэ-буо! — А я сказала, хватит! Все вылакаешь, что на свадьбы останется? — Свадьбы? На свадьбы кумыс нужен, да. — Вот же голова! Вот же кладезь мудрости! — Море кумыса! — Так иди, займись делом! А меня с женихом оставь! — Зачем? — Затем! Нашел, о чем спрашивать! Бесстыжее мурло! — Ну, я того... — Уот подмигнул мне. Веки его единственного глаза хлопнули так, что попадись между ними птица куртуйах [45], погибла бы злой смертью. — И вы тут того, а? Ну, этого... Не скучайте, кэр-буу! Хыы-хык, гыы-гык! Давай, сильный, бейся! До последней капли! Свадьбы? Не свадьба, а свадьбы? Жених? Кто у нас жених, если не Уот? О чем это оно?.. он?.. Она?! — Вон! — завизжала тварь. — Вон!!! Хихикая басом, Уот вывалился в коридор, затопал прочь. Дом от его шагов больше не трясся. Когда шаги затихли в отдалении, чудовище еще какое-то время прислушивалось, а потом одним неуловимым рывком обернулось ко мне: — Ушел. Давай, шевелись... Я и моргнуть не успел, как тварь оказалась рядом. Мелькнули перед лицом блестящие когти... Опасность! Враг! В глаза целит! Когтищами! Плохой. Плохая. Плохое. Очень плохое! Убью! Колотушкой — хрясть! Не хрясть. Мимо. Быстрое. Очень быстрое. Бум! В стену. Тресь! В пол. А ну, стой на месте! Не стоит. Бежит. Пропало. Совсем пропало. Где? Нет врага. Усыхаю. — Сдурел, боотур? Тварь опасливо выглядывала из-за двери. Не мельтешила, не бросалась, не целила когтями в глаза — и на том спасибо. Если б хотела, выцарапала бы! — запоздало дошло до меня. С ее-то быстротой? С ее дерганиной?! Ни отпрянуть, ни отмахнуться. Выходит, не хотела? — Ты на всех кидаешься? — поинтересовалась тварь. — Ты больной? — Это я кидаюсь?! Это ты! — Я?! — Ты! На меня!.. Налетел? Налетела? Налетело? Я умолк, не рискуя закончить мысль. И так понятно, о чем речь. — Ясно, — чудовище смерило меня оценивающим взглядом. — Что тебе ясно? — Все мне ясно. Остаточные явления. — Чего явления? — Драки с моим драгоценным братцем. Ты недоусох, вот и бодаешься. Ничего, это пройдет... — Уот — твой брат?! — А ты ждал, что он меня тебе представит? Ножкой шаркнет? Родословную зачитает?! Придется самой: Куо Чамчай, сестра этого балбеса. Твоя невеста, между прочим. — Так ты удаганка? Девка-визгунья [46]? — я припомнил давний рассказ Уота. — Погоди! Моя — кто?! А ну, повтори! — Еще раз услышу про визгунью, — Уотова сестра нахмурилась. Пальцы ее резко сжались на косяке двери. Скрипнули когти, оставляя в дереве глубокие борозды, — оторву, что не жалко. Тебе чего не жалко, боотур? Для любимой невесты? — Это кто тебе такое сказал? Про невесту? — Это я сказала! — вспылила Чамчай. Хлестнула по полу хвостом: — Уоту сказала, понял? Не скажи я, что пойду за тебя замуж, он бы тебя в кашу истолок! В труху смолол! А так он семейный, родственный. Сестриных женихов любит, ценит, не убивает. Уж я-то знаю, у меня этих женихов было — хоть на зиму квась! К вам, боотурам, подход нужен, иначе гиблое дело... — Ты что же, спасала меня? — Ой, умница! Голова-котел! Ну прямо Уот, одно соображение! — А зачем ты меня спасала? Кто я тебе? — Кто? Никто. — Арт-татай! Ты что, правда замуж за меня хочешь?! При виде невесты я едва опять не забоотурился. — Ой, бедолага, — Чамчай улыбнулась с такой грустью, что у меня аж в носу защипало. Лицо ее на краткий миг стало почти человеческим. — Милый ты мой мальчик! Как же тебе не повезло в жизни! Что думаешь, то и говоришь. А чего не говоришь, то и без слов видно. Ладно, молчи, не позорься. Давай лучше, пошевеливайся — или оставайся и женись. — Пошевеливайся? — Ты уезжать вообще собираешься? Или тебе у нас медом намазано?! — Уезжать? Чамчай тяжко вздохнула — точь-в-точь дядя Сарын, когда ему не удавалось с первого раза объяснить мне простую вещь. Простую для дяди Сарына, разумеется. Обычно он не отступал, твердил, талдычил, заходил с боков, и в итоге до меня доходило. Вот и Чамчай не отступила: — Уезжать. На коне. Верхом. Ты верхом ездишь? — Я же боотур! Конечно, езжу. — Вот я и вижу, что боотур. Короче, пока Уот в подземельях, садись на своего коня и скачи во весь опор. Все, разговор окончен. — Разговор-то окончен, только я не могу. |