Онлайн книга «В связи с особыми обстоятельствами»
|
Тихо всё произошло. Ну… почти тихо, скажем так. Не слишком шумно. Не обернулся никто из немцев на шорох. – Halt! Stillgestanden! В крови у немецкого солдата послушание – приучен он команду исполнять. Немедленно – и беспрекословно. Раз команда прозвучала, стало быть, человек, её отдавший, имеет на то право. И не станет тут никто рассуждать, выполнит приказание. Это он уж потом думать и соображать будет… если успеет. И немец, слева от колонны топавший, не стал исключением – вытянулся по стойке «смирно», винтовку свою к груди прижав – словно команду «на караул» выполнил. Не совсем, понятное дело, так, но очень даже похоже. И назад не обернулся. Оттого и не успел прикладом клинок отбить, что ему чуток повыше поясницы-то и вошел… А вот тут уже совсем другие пляски пошли. Хоть и вытянулись похожим образом третий солдат и ефрейтор, однако, до них почти тотчас же дошло, что происходит нечто непонятное. Ну кто, скажите на милость, здесь такие команды может отдавать? Ефрейтор? Так вот он – впереди топает и ничего такого не кричит. Видел его солдат, оттого и врубился в ситуацию достаточно быстро. Что уж тогда про самого ефрейтора говорить – до него это ещё быстрее дошло. Дернул он с плеча винтовку, да назад обернулся. Чтобы словить пулю всей грудью – Ракутин тоже времени даром не терял. И пистолет из кобуры раньше выхватить сумел. А попасть с десятка метров – ну это уже совсем лопухом быть надобно, чтобы с такой дистанции промазать. И понял тогда последний фашист, что ситуация у него складывается аховая. На короткой дистанции пистолет куда как опаснее, нежели винтовка – быстрее он стреляет. И намного быстрее. Да тут ещё и десяток пленных, которые его тоже на руках качать не станут. Нет, подбросить-то – это за милую душу! А вот поймать… И таким макаром – раз пять… И рванул немец прямо через канаву – в поле рванул, к рощице недалекой. Мог он, конечно, затвор передернуть, да пальнуть. Мог. Да вот только бежать быстро в таком разе не получается. Тут что-то одно делать надобно. Либо бегать, либо стрелять. А уж спиной назад, да по неровной местности – лучше и не пробовать даже. Проще с размаху башкою пень бодать – не так болезненно будет. Ноги у солдата оказались сильные и длинные, да и бегал он неплохо. Так что разрыв успел положить между собою и капитаном весьма изрядный. И не слыша (про свой-то топот забыл?) за собою шагов преследователя, обернулся. Хрясь! Алексей в прыжке впечатал каблук сапога прямо в бочину запнувшегося солдата – тот кубарем полетел на землю. Ускакала куда-то вбок и винтовка. А вот встать фашисту уже было не суждено… Поднявшись на ноги, Ракутин гаркнул во всё горло столпившимся на дороге пленным. – Похватали немцев, их оружие – и к роще! Бегом, мать вашу за ногу! А сам наклонился к мертвому бегуну. Тяжелый оказался фашист… Но до рощи капитан его доволок первым, бойцы подоспели позже. Кто-то из них отыскал и подобрал оружие убитого. Притащили и остальных конвоиров, живых среди них не оказалось. Приметив чернявого парня с трофейным карабином за плечами, Алексей окликнул его. – Как фамилия, боец? – Красноармеец Копытов, товарищ капитан! – вытянулся тот. – Патроны у немца возьми – и на пост! Смотри, чтобы нас тут не накрыли ненароком. – Есть на пост, товарищ командир! – и Копытова словно ветром сдуло. Присев на корягу, Ракутин осмотрел своё воинство. Двое раненых, из-под потемневших бинтов проступает кровь. Ранены, надо полагать, не сегодня и не вчера – повязки давно не менялись. Как ходоки они… словом, плохие ходоки. Трое крепких парней в черной форме – моряки? Тоже не без ссадин и повреждений, но на ногах стоят уверено. Копытов на посту, кроме него ещё один светловолосый парень в закопченной гимнастерке. Один мужик средних лет – отчего-то в гражданской одежде. И… А где этот – который чистенький? – Бойцы! А куда ещё один девался? Красноармейцы переглянулись. – Так это, товарищ командир, – прокашлялся гражданский. – Здеся он был… Как с дороги рванулись, я рядом его видел! – И куда ж он делся? – Дык… – развел руками мужик. – Не приметил я… Вот ведь незадача! Парень-то мог и ногу ненароком подвернуть, лежит сейчас где-нибудь в поле и губы кусает! – Он в другую сторону побег, товарищ капитан, – пробасил один из моряков. – Я как раз за немцем дохлым нагнулся – а он и отпрыгнул в сторону-то! Фашиста тащить надо было, вот и зевнули мы его… Туда побег! И моряк показал направление – на правую оконечность рощи. – Эк его! – сплюнул Алексей. – Пропадёт же, дурак! Тут немцев – как мух на свалке! Вот, что, товарищ… – Огузов я, товарищ капитан! – поправился моряк. – Краснофлотец Огузов! Матвей Федорович. – Возьмите с собой кого-нибудь в помощь и пройдитесь в том направлении. Надо бойца найти! Нехорошо выходит, мы-то здесь, да вместе! А он там в одиночестве бегает – и без оружия. – Есть, товарищ капитан! Это мы мигом! И двое моряков исчезли в кустах. Ракутин достал из полевой сумки блокнот и карандаш. – Итак, товарищи бойцы, попрошу представиться… Раненые оказались зенитчиками, пострадавшими во время артналета на их позиции. Там их и подобрали немцы – истекающих кровью и без сознания. Все трое моряков оказались с Днепровской флотилии, их катер был поврежден при бомбежке и затонул. Спасшихся членов экипажа захватили прямо в момент выхода на берег – в кустах засел секрет противника. А поскольку никакого оружия у краснофлотцев не имелось (слишком быстро ушел на дно катер), то и оказать серьёзного сопротивления не получилось. Без драки, понятное дело, не обошлось – матросы схватились врукопашную. Только вот немцы не стали особо рассусоливать, а попросту полоснули по драчунам из автомата – разом отправив на тот свет трех человек и положив на песок оставшихся. А прочих, не успевших ещё выбраться на сушу, расстреляли прямо в воде. Светловолосый красноармеец был мотористом, служившим в ремонтном взводе. Когда вывернувшиеся из-за поворота танки с черными крестами на башнях раскатали в блин тылы пехотного полка, Михаил Гайтин (так звали светловолосого), как раз торчал головою под капотом, занимаясь ремонтом некстати заглохшей машины. – Только выглянул, товарищ капитан, а напротив танк! И немцы в люках торчат, хохочут! А у меня всего оружия – один ключ на семнадцать… да руки… Мужик в гражданке представился агрономом. За что его загребли немцы – неизвестно. Видать, чем-то он им не понравился. Только чем? |