Онлайн книга «Конго Реквием»
|
Он узнал одну из ипостасей матери: дерзкая хиппи, всегда в первых рядах крестового похода. И представлял себе атмосферу того времени: Peace & Love [22], революция и косячки каждый вечер. Несмотря на царящий террор, «Саламандры» не сдавались. – Мэгги и другие любили протестовать… хронически, – подтвердила Фила. – Они боролись против собственных корней, против рудников, против всех денег, заработанных за счет африканского народа. Для удовольствия, а главное – провокации ради, они даже спали с африканцами. Что доводило наших родителей до умоисступления… А я ими восхищалась. – Она протянула руку и взяла сигарету «Мальборо». – Вы курите? – Нет. – Дайте мне огоньку. Эрван взял со стола зажигалку. Фила выпустила длинную струю дыма, и ему показалось, что между горящей сигаретой и обжигающим воздухом существует та же тайная связь, какую он ощутил позавчера между пожаром в Сен-Франсуа-де-Саль и жаркой ночной духотой. – В итоге, – вернулся к разговору Эрван, – Тьерри Фарабо вычислили, и обнаружилось, что он сам из Майомбе. Возможно ли, что он был как-то связан с вашими семьями? – Нет. Это разные поколения. – А его родители? – Ни разу не слышала, чтобы кто-то о них говорил. Мотивы, которыми руководствовался Фарабо, исходили из другого мира. Фила придерживалась официальной версии: инженер, инициированный фетишистами Центрального Конго, белый нганга [23], которого свели с ума его собственные верования… бесполезно настаивать. – Вернемся к Грегуару, – предложил он. – Еще одна деталь, которая не укладывается у меня в голове: если Магда умерла, у него не осталось причин так часто приходить к вам. – Я же сказала: Грегуар любил «Саламандр». – Она махнула в сторону сада. – Там, в глубине, было бунгало, где девушки продолжали играть. Он сидел на репетициях. Утверждал, что он нас охраняет. Эрван наконец понял, что двигало Морваном: – Именно в этот период он сблизился с Мэгги? Еще одна чисто женская улыбка. Поблекшие губы почти сливались с бледной кожей. Ее лицо словно расплывалось за солнцезащитными очками, как привидение. – Она была самой красивой… Они сразу друг другу понравились… Эрван вместе с братом и сестрой вырос в семейном аду. Он был не готов – ну просто-таки совсем не готов – выслушивать историю о какой бы то ни было идиллии между его родителями. – А вы не знаете, – перебил он, – ваши сестра и остальные… – он заколебался, по привычке осторожничая, – принимали наркотики? Фила искренне расхохоталась, заметив деликатность полицейского. – Они были под кайфом с утра до вечера. Это было частью игры. – Какие наркотики? – Марихуана, конечно, а еще таблетки и что-то вроде марок, которые они клали на язык… Амфетамины, кислота: арсенал того времени. – Вы знаете, где они их брали? Фила покачала головой. Эрван подчеркнул последние слова, которые записал. В голове вертелась одна мысль: почему в городе, охваченном ужасом перед серийным убийцей и где шла гражданская война, эти девушки продолжали выходить из дому? А теперь главный вопрос: – Вы помните Катрин Фонтана? – Катрин… ее все терпеть не могли. Ответ заставил его подскочить. В лучшем случае он ожидал смутного воспоминания. В худшем – вообще никакой реакции. Катрин, француженка и медсестра, не соответствовала профилю «Саламандр». – Почему? – Потому что она увела Грегуара у Мэгги. Вторая сенсация. Грегуар не только знал Кати, но и спал с ней! Отец ни слова про это не сказал – ничего удивительного… – Что вы можете о ней сказать? – Ничего особенного. Я знаю только то, что другие рассказывали. Она подцепила Грегуара в канун Нового года, в «Лучезарном Городе». «Саламандры» твердили, что она была последней стервой, каких только земля носила… Фила говорила тонким, писклявым голоском, не переставая глубоко затягиваться. Ни тени эмоций на горизонте: ни чувств, ни сочувствия. – А о ее убийстве вы что-нибудь помните? – Ничего. Еще одно имя в списке, и все. Но обычной печали не было… Девушки говорили, что эта потаскуха получила по заслугам и никто о ней не заплачет. И прочее в таком духе. – Мэгги верховодила в группе? – Нет. Как ни странно, смерть Кати совершенно ее сразила. Она даже уехала в Кисангани. Она больше и слышать не хотела о Лонтано. – А Грегуар? – Его тоже больше не видели. Он день и ночь вел расследование, но безрезультатно. Жертвы множились, а у него не было никаких зацепок. Родители говорили, что ничего у него не выйдет. Все думали, что Человек-гвоздь – это неуловимый демон. Проклятие Лонтано. Эрван по-прежнему все записывал – дословно то, что говорила Фила, – но больше ничего не анализировал. – Мартина Дюваль, четвертая жертва, тоже была француженкой. Вы ее знали? – Да. Она была из той же компании. – Анн-Мари Ньювеланд? – Аналогично. Обе сидели на репетициях, они были фанатками. – Значит, Катрин Фонтана стала первой жертвой, которая не была членом клуба? – Все решили, что Человек-гвоздь хотел бросить вызов Морвану. Ведь всем было известно, что они вместе. – А никто не предположил, что действовать мог другой убийца? Воспользоваться серией смертей, чтобы прикрыть собственное преступление? Фила смотрела на него сквозь дымчатые стекла. Впервые ее брови приподнялись: как можно выдумать такую чушь? Ему тоже стало не по себе: а вдруг он ошибается? Все эти выкладки с подсчетом дней и расписаний сорок лет спустя – достаточно ли их, чтобы подкрепить те закрученные сценарии, которые роились у него в голове? – А следующие жертвы? – заговорил он, заглушая собственные сомнения. – Вы их помните? Она щелчком отбросила окурок, целясь в лужу. Близость озера превращала лужайку в одну сплошную губку. – Человек-гвоздь расширял свои охотничьи угодья, вот и все. Он метил не только в «Саламандр». После Катрин он напал на мать семейства прямо у нее на вилле. Он воткнул в ее тело десятки гвоздей, а ее ребенок плакал буквально в нескольких метрах. Эрван читал об этих фактах в отчете о процессе. Нет смысла расспрашивать дальше. Ни упоминать о последней жертве: двадцатилетней монахине. – А его арест? |