Онлайн книга «Конго Реквием»
|
– Нет. – Тогда ступай себе. – Но… – Тебе здесь нечего делать: это собрание офицеров бригады уголовного розыска. Исчезни, пока я не припомнил все глупости, которые ты наделала за время моего отсутствия. Гаэль безропотно встала: – Ты меня проводишь? Ее тон не оставлял ему выбора. Они молча спустились по лестнице и вышли во двор. – А мои ангелы-хранители, – спросила наконец Гаэль, остановившись у пожарного выхода, – что с ними делать? – Не понимаю, о чем ты. – Папа приставил ко мне двух молодчиков. – Где они? – Снаружи, – бросила она, указывая на набережную Орфевр по другую сторону ворот. – Они знают, что папа умер? – Конечно. Я им сказала, что они могут возвращаться к себе, но они с места не сдвинулись. Настоящие пастушьи собаки. Ждут приказа, но не знают от кого. – Останься здесь. Эрван прошел через рамки, задаваясь вопросом: в опасности ли еще Гаэль? Она вроде бы оправилась от своих суицидальных порывов, но появление Изабель Барер в общей картине означало, что замигала новая сигнальная лампочка. Человек-гвоздь не умер… В результате он решил отпустить обоих церберов, но, глядя, как они уходят, пожалел о своем указании. Невозможно доверять этой малость чокнутой девице. Спокойствия ради сказал себе, что зайдет ее проведать попозже вечером, после неизбежного визита к Мэгги. Он отправил Гаэль домой на разгонной машине с одним из дежурных офицеров и поднялся обратно. – Начнем разгребать этот бардак с нуля, – объявил он присутствующим. – Я хочу найти связь между Изабель Барер и Человеком-гвоздем. Факт, что у нее были координаты жертв, более чем тревожен, не говоря уж о странной манере рыскать вокруг Гаэль. На губах Одри мелькнула улыбка: значит, она не ошиблась и дело было действительно важное. – Закройте все свои расследования в других группах, – продолжил Эрван, – а кое-какие несложные переведите на нас: будет чем заняться официально. Даю вам двадцать четыре часа, чтобы внести ясность в профиль Барер. Фавини, ты отследишь всю историю брака и подробности каждой госпитализации этой психопатки. Тонфа, сосредоточься на ее деятельности как псевдопсихоаналитика, с одной стороны, а с другой – на Клермон-Ферране и прачечных. Я хочу знать происхождение каждого евро, который она получала. – А я? – спросила Одри. – Ты займешься текучкой. Хватит и той хрени, которую ты уже натворила. – Но… – Привлечь коллег, не имея судебного ордера? – заорал он внезапно, давая волю накопившемуся гневу, который он сдерживал с самого приезда. – Втянуть их в дело, которого не существует? Спровоцировать смерть свидетеля? Украсть документы? Не считая того, что ты подвергла опасности мою сестру, которая и без посторонней помощи способна вляпаться в очередное дерьмо. – Я… – Заткнись! Ты будешь сидеть здесь как мышь и ждать, пока тебя не вызовут в дисциплинарную комиссию. После той разборки в Бобуре это чудо, что тебя просто не выставили вон. Казалось, ее распирало желание ответить, но она сдержалась. Эрван засунул под мышку папку со всей информацией, добытой на Изабель Барер. – И последнее, – бросил он перед тем, как выйти. – Гаэль что-то говорила о «закрытом расследовании»: с чьих слов? – С ее собственных, – прошипела Одри. – Похоже, этот термин ей хорошо знаком. – Ну да, специализация отца. С чего ей пришло в голову? – Было трудно найти кое-какую информацию. – Какую именно? – Все, что связывало Филиппа Усено с Изабель Барер. Никаких следов ни их брака, ни развода. Нет свидетельств о рождении детей. После несчастного случая с Усено в Греции нет ни строчки об их матери. Даже в страховом свидетельстве она не упомянута. Очень похоже, было сделано все возможное, чтобы эти два имени никогда не упоминались вместе. Подобные данные не могли исчезнуть без серьезной помощи и подтасовки. После соответствующего судебного постановления только прокуратура, судебный следователь или лицо, отвечающее за расследование, могли принять решение о деликатном характере дела и придании ему секретного статуса. Только в этом случае не было никакого способа узнать ни кто занимался расследованием, ни даже существовало ли оно в принципе. – Фавини, послушай, что там говорят по углам, и прикинь, что нам может быть полезно в этом деле. Подведем итоги в 19:00. – А… ну, похороны? Эрван осознал, что забыл про свой собственный приоритет – похороны отца. – Пока не знаю. Буду держать вас в курсе. Он сбежал, захлопнув за собой дверь, чтобы не слышать никаких соболезнований. 87 Шесть вечера, бар отеля «Мёрис». Интимная обстановка, мягкая подсветка, бархатные портьеры и старинные картины. Все исключительно шикарно, натурально и уютно: приют комфорта и покоя, где можно выпить по коктейлю, побеседовать обо всем на свете или найти себе партнера на ночь. Едва переступив порог дома, Гаэль связалась с Мишелем Пайолем, сутенером из Шестнадцатого округа. Ее ждал не самый теплый прием: мужик с зубами как у верблюда не забыл допроса, который учинил ему Эрван, – этот допрос стоил ему одного пальца. – И у тебя еще хватает наглости мне звонить! – Он говорил слишком близко к трубке, и в его дыхании было что-то непристойное. – Не желаю иметь дела с мещаночками, которые считают себя шлюхами! Обычно все скорее наоборот. – Мы можем поговорить о деле? – Безусловно, нет. – В таком случае я все скажу старшему брату, как на школьном дворе. После короткой паузы он назначил ей встречу. Она сама выбрала место. Явившись загодя, она устроилась в уголке, в глубине кожаного кресла, и заказала бокал шампанского. Немного рано, но сегодня особенный день. У нее ломило все тело, словно подземный толчок потряс ее до основания. Ее мир, терпеливо выстроенный из ненависти, ярости и еще чего-то, что она не могла определить, только что рухнул. Она была как та бедная сицилийка, которая после землетрясения приходит в себя под обломками, понимает, что цела, но потеряла всякий смысл жить дальше. Ну, кое-какой смысл у меня еще остался… В этот момент на пороге показался Пайоль: двубортный блейзер, красная барсетка, мокасины с кисточками… Его кричащая элегантность совершенно не соответствовала приглушенной атмосфере бара. Надо было назначить встречу в «Кост». Он сел напротив, без улыбки, взвинченный. Большой палец на его правой руке кончался на первой фаланге: дальше был только бинт. – Чего ты хочешь? – резко бросил он. – Закажи сначала. |