Книга Гром над Араратом, страница 135 – Григорий Григорьянц

– Если так пойдет дальше, – отстраненно сказал Секстилий, – наша мечта захватить богатую добычу разобьется вдребезги о камни этой враждебной страны.

– Секстилий, что за панические настроения? Ты уже предрекаешь, что не видать мне почетного прозвища «Армянский»?

– У меня дурное предчувствие насчет нашего похода, ощущение предстоящей беды.

– Секстилий, догадки, предчувствия, навязчивые состояния… Это все из области чувств и мистики. Просто тебе что-то померещилось! Сконцентрируйся, учись влиять на реальность, а не следовать в плену ошибок и заблуждений! – сказал Лукулл и, обернувшись к секретарю, приказал: – Секретарь, приказываю Сорнатию оставить Понт и присоединиться к нам в районе Арташата, выдвинувшись к городу с севера. Я подпишу приказ немедленно. Отправить письмо наместнику Киликии Марцию – выслать легион нам в помощь. И еще. Выдать всем солдатам дополнительное вознаграждение за горные условия.

Войска Тиграна II тоже прошли Армянский Тавр, только по другому проходу в горах, перевалу Зорапаак, и разместили свои лагеря в складках гор и холмов, незаметно наблюдая за противником. В шатре царя Тиграна собрались приближенные для того, чтобы выработать план дальнейших действий.

– Они убивают наших жителей и грабят страну, хотят превратить ее в рабскую провинцию, – сказал Гурас. – Жители горных районов стали настоящими мстителями.

– Тактика ведения горной войны себя оправдывает, – высказал свое мнение Мамиконян.

– Враг, конечно, силен, но наш народ тоже непрост. Он стойко переносит удары судьбы, – произнес Тигран.

– Народному горю – народный гнев! – воскликнул Гурас.

– Самобытность нашего народа и его патриотизм столь сильны, что на защиту родины готов встать каждый, – произнес Айказ.

– Опора армян – земля, язык и религия, – сказал Евсевий. – Мы привязаны к своей земле множеством уз. Римляне крупно просчитались, напав на твое царство, государь.

– Предлагаю продолжать взятую на вооружение тактику – внезапными нападениями конницы обессиливать врага, – обратился к царю Артавазд.

– Поддерживаю! – Царь был удовлетворен ходом боевых действий. – Римляне несут ощутимые потери. Пусть углубляются внутрь страны, уверен, их будут ждать новые сюрпризы, а снабжение их войск станет затруднительным.

Римский отряд – тридцать всадников и два десятка повозок, посланный на реквизицию продовольствия, – внезапно появился в деревне Бостакенд. Людей и скота в деревне почти не осталось – переправились на правый берег реки Арацани, – но остались старики. Одного из них вытащили из крестьянского дома и притащили к снабженцу, толстому римлянину в доспехах и шлеме. Он сказал:

– Деревня довольно большая, здесь можно поживиться. Старик, где пшеница?

Старик молчал, не понимая, что от него хотят.

– Эй, переводчик, спроси, где пшеница.

Наконец старик указал:

– Там, в амбаре на краю деревни.

Толстяк оттолкнул старика, тот упал, а римские солдаты уверенным шагом пошли к амбару. Вошло внутрь человек десять, но никто не вышел. Снабженец забеспокоился. Всадники окружили амбар. Спешившись, снабженец осторожно приоткрыл дверь строения и заглянул в темное помещение. Из-за мучной пыли ничего не было видно. Распахнув широко дверь, он вошел и остолбенел. Через отверстия в крыше лучи света, пробиваясь через пыльный воздух амбара, падали на окровавленные тела римских солдат. Все десять человек лежали на полу с проломанными черепами, а на веревках со скрипом качалось толстое бревно.

– Тревога! – закричал перепуганный снабженец.

Но не успел он подбежать к лошади, как в него и его людей полетели со всех сторон стрелы, колья и камни. Народные борцы ^[32] выскочили из укрытий и стали уничтожать неприятеля. Все было кончено за несколько минут.

В этот день не вернулось два отряда из трех. Лукулл был в ярости:

– Он угрожает нам то с фронта, то с тыла, уничтожает мои отряды, которые занимаются снабжением продовольствием! Но это ему не поможет! Мои доблестные солдаты перенесут любые лишения и трудности, они не ропщут. Поход будет продолжен!

В его шатре находился Полигистор, мудрец, чьи советы Лукулл очень ценил. Полигистор был действительно образованным человеком. Иудей по происхождению, он являлся известным греческим ученым-историком на службе у Лукулла.

– Лициний, – сказал он, – твое войско подвергается постоянным нападениям армянской конницы. На твоем пути к Арташату все деревни обезлюдели, в амбарах и хранилищах нет ни зерна, ни вина.

– Я сожгу все эти деревни, я разорю его страну!

– Лициний, Тигран применяет новую тактику. Он изматывает, нападает и исчезает. Он знает на нашем маршруте все скалы, пещеры и гроты.

– Его действия – отрицание общепринятой стратегии! – Лукулл негодовал.

– Чтобы быть всесильным, не обязательно придерживаться раз и навсегда заведенной стратегии! – сказал Полигистор.

– Римский легион, Полигистор, единый организм, и его не так просто разрушить, а наша стратегия отработана веками. Тигран не понимает, с кем он связался.

– Стратегические просчеты привели к поражению многих великих полководцев: римскую армию во главе с консулом Варроном при Каннах разбил Ганнибал, консул Спицион разбил Ганнибала при Заме, а самого Спициона погубила неверная финансовая стратегия. Твоя безупречная стратегия бесполезна там, где поведение других не поддается разуму!

– Что ты хочешь этим сказать? – Лукулл смотрел на собеседника с досадой.

– Он хочет измотать тебя, сохраняя силы для длительной борьбы, – сказал Полигистор.

– Мне нужен решительный бой, чтобы сокрушить силы противника! – воскликнул Лукулл.

– Твои солдаты не отличаются послушанием, идут за тобой неохотно, открыто выражая свое недовольство. – Полигистор говорил мягко, не глядя в глаза Лукулла.

– И что ты предлагаешь?

– Тяжелый и бесплодный поход. Мы несем большие потери, не вступив в бой. Скоро твой путь пройдет мимо горы Арарат, а эта гора является центром мира для армян, для них она священна, дом их богов.

– Я не признаю чужих богов.

– Гнев богов, чужие они или свои, может развеять по ветру и жизнь, и мечты. Лициний, поверни обратно, захвати какой-нибудь богатый южный город, и все будут довольны. – Полигистор сказал это доброжелательно, как бы проявляя заботу и соучастие.

Лукулл посмотрел на золотую статуэтку грифона, терзающего волчицу, стоящую на его столе.

– Геродот писал, – сказал он, – что грифоны – это собаки Зевса, они охраняют золотые сокровища, являются символами тайны.

– Они же – символ высокомерия. – Полигистор удивленно посмотрел на командующего. – Александр Македонский на грифоне пытался подняться до небес, но был низвергнут.