Онлайн книга «Пока я на краю. Повесть»
|
Алка говорила, делая вид, что разглядывает витрину. Вася очень серьезно кивнул. – Ты умеешь превращать в дракона? – спросил он. Алка отрицательно мотнула головой. – Я пишу стихи, – сказала она. – Это обязательно? – спросил Вася. – Нет, – ответила Алка. «Это какой-то безумный треш, надо заканчивать», – подумала она, резко развернулась и попыталась уйти. – Можно я тебя поцелую? – спросил Вася. Алка медленно кивнула. Вася чмокнул ее в щечку и прислонился к ней лбом. Алка обняла его и прицепила жучок к рюкзаку. Она осмелилась прочитать сообщение на телефоне только в вагоне метро, до этого ей все время казалось, что Вася идет следом. От Хантера: «Яков говорит, что он уже все понял и что ты можешь уходить». «Хорошо быть Яковом!» – подумала Алка. В ответ она написала: «Неужели я тоже была настолько неадекватна, когда каталась на коньках с Фростом». «С тобой было гораздо скучнее!» «Зараза!» «С почином! Тебя ждет тортик! Чмоки!» * * * – Бывший вундеркинд, – объяснил Яков, пока все поедали заработанный Алкой тортик. – Типичный случай. – А разве они бывают бывшими? – удивилась Алла. – В первый раз такое слышу. – Потому что бывший вундеркинд никому не интересен, – вздохнул Яков. – А так они почти все становятся бывшими. И он рассказал печальную историю большинства одаренных детей. Говорят в полгода, читают в два, в школу идут в пять, перепрыгивают через классы… А потом начинается переходный возраст, перестройка мозга – и все, «баста, карапузики, кончилися танцы». – А мозг тут при чем? – не поняла Алка. – Переходный возраст – это же гормоны. – Меньше читай интернет, – сказал Хантер, облизывая ложку, – эй, Зёма, ты какой кусок ешь?! – Второй! – неубедительно ответил Земекис и зажевал быстрее. – Прохор совершенно прав, – улыбнулся Яков Ильич. – Главные изменения происходят в мозгу. Системная перестройка, человек начинает думать совсем по другому принципу… Впрочем, это детали. Для вундеркинда главное, что он перестает быть вундеркиндом. Обычно это случается в вузе, но Василий у нас очень ранний. – Ну перестал и перестал, – пожала плечами Алла, – тоже мне трагедия. Миллионы людей так живут! – Думаешь? – прищурился Яков. – А вот представь, что ты вдруг… например, стала хромой. Или оглохла. Алка представила и поежилась. – А ведь миллионы людей так живут. И ничего. Так что у мальчика сейчас реальная трагедия. Спасибо, ты помогла разобраться. – Он ведь на бумаге до сих пор вундеркинд, – подала голос Пантера. – А сейчас я порылась в сетях, почитала, что о нем говорят… Короче, наш парень ворует контрольные, чтобы на пятерки все сдавать. – И что теперь делать? – Он же залип на книге, правильно? – Яков полез в стол и достал истрепанный томик. – Попробуем клин клином. Подсунь ему, скажешь, что это задание Македонского. На истертой обложке с трудом читалось: «Записки юного врача», Михаил Булгаков. * * * Никогда еще у Алки не было таких насыщенных осенних каникул. С утра она шла к Якову, и часа четыре он ей рассказывал о чем угодно. О мозге подростков, об особенностях психики суицидников. Не какие-то абстрактные теории, а случаи из собственной практики. Оказывается, пока его не выжили из Института практической психологии, он успел поработать с десятками, а то и сотнями проблемных подростков. Потом ехала на автодром, где ее ждал Александр. На автодроме она торчала, пока не подходило время вечерних тренировок. Боревский очень нервничал, боялся, что Алку увидят за рулем, и выгонял ее. Вечером возвращалась домой, читала книги, которые подсунул Яков. Ей казалось, она стала старше лет на сто. Через день она встречалась с рыжим Васей. Письмо Македонскому Вася накатал на пяти листах бисерным почерком, Якову пришлось сканировать и увеличивать, чтобы разобрать. Но в целом Яков был доволен «прогрессом». Алка никакого прогресса не видела. По ее мнению, Вася не сдвинулся с мертвой точки, хоть Булгакова и прочитал. Она выслушивала его, гуляла с ним по парку и даже читала ему свои стихи. Как показала прослушка, мальчик давно бросил занятия шахматами, вместо них ходил куда-нибудь в шумное место с выключенным телефоном и до истерики боялся сдать ЕГЭ по математике меньше чем на 100 баллов, с чем и были связаны обе попытки суицида. По просьбе Якова Алка старалась выяснить, что Васе может быть интересно, но пока страх в нем был сильнее всего. При упоминании экзаменов Вася терял адекватность. – Неужели его родители ничего не замечают? – удивилась Алка. – Замечают, – сказал Яков, – но трактуют по-своему. По их мнению, у сына подвижная психика, как у всякого гения. – А то, что он с крыши пытался прыгнуть? – воскликнула Алка. – А вот этого родители не знают, – мягко сказал Яков. – Да как же можно этого не знать! – воскликнула Алка и прикусила язык. Ее родители тоже были не в курсе. Яков внимательно посмотрел на Аллу. – Ты тоже мало знаешь о своих родителях, – сказал он. – Да знаю я все, – отмахнулась Алка. И подумала о маме. С которой перестала разговаривать совсем. Которой, наверное, нелегко. О папе, который стал приходить почти вовремя, но ночует исключительно в гостиной на диванчике. Но тут же одернула себя – мама с папой взрослые люди, сами разберутся. – Яков Ильич, а почему, когда вы меня обрабатывали, Фрост со мной только раз встретился? А я вожусь с Васей уже неделю? – Потому что ты сильная, – сказал Яков, – в тебе я был почти уверен сразу. А Вася, если надавить, даже с крыши не спрыгнет. Сядет и будет плакать. А нам нужно вывести его на действие… * * * Однажды, пока Алка гуляла с Васей, ей позвонила Вера и попросила о встрече. Алка порадовалась тому, что Вася перестал вздрагивать от телефонных звонков, и честно сказала Жести, что занята и никак не может. В конце концов, Вера тоже взрослый человек и тоже сама разберется. А Алка сильная. Сможет отключить эмоции. И будет делать то, что правильно. Вернее, то, что считает правильным Яков. * * * Алка с Яковом уединились на кухне. Было в этом что-то… значительное. – Итак, твои идеи по поводу Васи? – Яков Ильич смотрел в глаза прямо и требовательно. |