Книга В Москве-реке крокодилы не ловятся, страница 12 – Федора Кайгородова

Вот и ушли. И сели в свою машину, о которой мечтали весь день. И покатили в Москву.

В машине я сразу уснула. Юра что — то рассказывал про наши приключения, но без энтузиазма. Максим также, без энтузиазма, сдержанно удивлялся. В Москву мы приехали поздно ночью.

— Мы тебя, Наталка, доставим прямо в квартиру, — сказал Максим, высаживая меня возле моего подъезда.

А потом наступило утро. Обычное московское утро — в меру серое, в меру озабоченное, в меру суетливое. Конечно, как всегда, я не успела позавтракать. Едва — едва приведя в порядок растрепанную прическу — мои волосы любят поторчать на макушке, — я помчалась в редакцию. У меня была назначена встреча.

Юру я в тот день не видела, он уехал на задание рано. Во всех красках расписав его вчерашний героизм, я повергла беднягу в такое смущение, что несколько дней фотокору пришлось прятаться от восторженных редакционных дам. Впрочем, страдал он из — за своей славы недолго, и через несколько дней перешел на телевидение. Я знала, что он ждал место оператора. Больше я никогда не встречалась со своим спасителем и даже ничего не слышала о нем.

Отписав с утра свой материал и бросив его на верстку, я тоже отправилась на задание. Накануне на московской таможне задержали контрабандиста с живым товаром из Вьетнама — тремя королевскими кобрами. Змей передали в зоопарк, и вот об этом событии я и должна была написать репортаж.

В зоопарке я сразу же прошла в террариум, минуя кудлатеньких петушков и ободранных котов детского уголка. На служебном входе в коробках пищали сотни белых мышей. Не глядя по сторонам, я устремилась к тесному закутку, именуемому кабинетом.

— Садись! — сказал специалист по ядовитым змеям Федя Кедров, снимая стеклянную клетку с коброй с того самого стула, куда он меня приглашал. — Садись, Наталья! Придется подождать!

— Спасибо! — бодро ответила я. — Я постою!

Я всегда здесь чувствовала себя ловкой и подтянутой. Не дай бог расслабиться среди Фединого хозяйства! Все было, как всегда. Федя поставил клетку с коброй на пол и снова уставился в экран монитора.

Только однажды я допустила ошибку и, ответив вежливостью на его приглашение, действительно села на стул. Чем заслужила несказанное уважение Феди. Это случилось в самом начале нашего знакомства. Слева у меня тогда оказалась самая ядовитая змея на земле — тайпан. Вблизи я рассмотрела, что тайпанья клетка едва прикрыта легкой картонкой. Я слегка отодвинулась вправо, и очутилась рядом с королевской коброй. Ее клетка стояла на полу, ее откуда — то принесли и еще не установили на полку. Кобра, выползая наверх, старалась спихнуть крышку своего временного обиталища. Внутренне воскликнув «ой, мамочки!», я задержала дыхание и уставилась прямо перед собой.

Но там… передо мной — шипел, свивался и развивался целый ряд изящных созданий самых разных расцветок.

Я в ужасе отпрянула назад. Но и там раздался мелодичный легкий перезвон. Вытаращив огромные глаза, гремучая змея подняла хвост и начала им потряхивать. От чего слышался то звон, то щелканье.

— Чего это она? — спросила я тогда, уже умирая от страха и стараясь этого не показать.

— Готовится к нападению! — ответил Федя Кедров, не отрываясь от разглядывания каких — то только ему заметных пятнышек на змеиных боках в компьютерном изображении. — Предупреждает! Змеи — благородные создания!

— На меня готовится на — нап — падать?

— Но здесь же никого больше нет?

— А — а! — ответила я, и Федя, как мне кажется, именно тогда зауважал меня за самообладание.

Несмотря на наше длительное знакомство, коварная гремучка не расстается с мечтой тяпнуть меня, о чем всегда напоминает звоном погремушек на хвосте. А кобра неизменно оказывается на единственном стуле, куда можно сесть.

Федя Кедров — самый любопытный экземпляр человека. Несмотря на то, что змеи кусали его одиннадцать раз, он, кажется, любит их больше людей.

Сейчас Федя незамедлительно открыл нужный файл на компьютере и сказал:

— Посмотри, как интересно устроен глаз змеи?

— Да — да! — я постаралась не проявить ни явного любопытства, ни стойкого равнодушия.

И то, и другое — крайне опасно для моего самочувствия. Стоит Феде почувствовать искренний интерес к жизни змей, мне удастся освободиться только часа через два часа лекционных занятий, а я очень боюсь потерять сознание именно в террариуме.

В кабинете Кедрова собраны самые опасные экземпляры змей. Гадюки — это для него такая проза жизни, что он на них даже не обращает внимания. Лично я доверяю Феде и готова пойти с ним хоть в змеиное логово, но всякий раз, когда мне приходится посещать террариум, я покрываюсь холодной испариной.

— Ну, как они? — спросила я, имея в виду пойманных кобр.

— Для перелета вполне нормально! Ты сейчас посмотришь сама!

Мы поднялись на второй этаж, чтобы сфотографировать кобр. Через грязное стекло просторной клетки кобр почти не видно.

— Видишь, как злились — все заплевали ядом!

— Мне же надо сфотографировать их! А через заплеванное стекло — сам знаешь…

— Ну, давай так сделаем! — на секунду задумывается Федя. — Ты подготовь фотоаппарат, я открою стекло на десять сантиметров. Как только кобра приготовится плюнуть ядом, я окно быстро закрою.

Натужно заскрипев, видимо, окна долго не открывали, створки разъехались на две половинки, да не на десять сантиметров, а на все полметра. Обедающая кобра на секунду оторвалась от своего занятия и уставилась на меня своими немигающими глазками. «Эх, жаль, пасть моя занята!» — ясно читала я в ее похотливом взоре.

Я начала делать снимки. И кобра заспешила поскорее разделаться с ужином. Она торопилась, глотая и давясь кусками. Вот исчез в ее пасти последний кусочек. Кобра замерла в сладком предвкушении, поднялась на хвост и уставилась на меня, игриво прищуривая глаза. Я это ясно видела через объектив. Флегматичный Федя заволновался и придвинулся к стеклу. Кобра подняла свою ядовитую головку и начала раскачиваться из стороны в сторону.

— Все, хватит! — решительно объявил Федя, закрывая окно.

— А далеко ли она плюется? — спросила я, когда мы уже спускались по лестнице.

— На расстоянии трех метров ядом в глаз попадает! — с гордостью за змеиную точность ответил Кедров.

Я чуть не выронила фотоаппарат. Обедать в тот день я не смогла. Как только кусок к горлу поднесу, так меня мутит от воспоминаний о кобриной жадности.

— Наташа! У меня к тебе дело! — сказал редактор, как только я ступила на порог. — Но сначала сбрось фотографии кобр.

— Забирайте своих героинь! — ответила я Ивану Шаповалову. — Они на верстке.

— Вот и славненько! У тебя, кажется, истерика?

— У меня времени нет на истерику! Дело — то какое?

— Дело деликатное! Идем, в кабинете расскажу!