Книга Лекарство доктора Сажина, страница 23 – Федора Кайгородова

— Ирочка! Звонил твой дядя и просил обо всем молчать. Я ответил, что все зависит от твоего решения.

— Я тоже прошу молчать, — ответила Катя.

— Я не прошу никаких объяснений, — сказал Саша. — Я понимаю всю неловкость ситуации как для вас, так и для, — он споткнулся, — для Александра Степановича. Но что вы собираетесь делать? Может быть, вам уехать домой?

Как она могла объяснить, что это и есть ее дом, что здесь ее близкие, что у нее нет документов и что отъезд не решит проблему.

— Мне некуда ехать, — тихо сказала она.

— Простите, простите, я не знал…

— Вам незачем оправдываться. Но я действительно не знаю, что делать.

Девушка надломлена, ей надо дать время, чтобы прийти в себя — это единственное, что понял Саша Кузьмичев по молодости лет. Он тоже не знал, как ей помочь.

— Ирочка! Я вчера вас звал к нам домой, я настаиваю на этом и сегодня. У меня мама будет очень рада, и она прекрасно готовит, — сказал Саша, не зная, чем ее утешить.

— Я успела заметить, — рассеянно ответила Катя-Ирина. — Но это неудобно. Как ей объяснишь?

— Моей маме ничего не надо объяснять. Если человек в беде, она всегда бросится на помощь.

— Вы, наверное, такой же, Саша.

— Вряд ли… А знаете, у меня появилась идея. Мы вот что сделаем, — сказал он. — Давайте пойдем купаться, день у меня свободный.

— Нет, давайте куда-нибудь уедем!

— Куда?

— Не знаю, но куда-нибудь подальше от этого города. Я здесь задыхаюсь.

— О-о, мы можем поехать на нашу дачу. Ехать, правда, придется на электричке. Но зато места там замечательные. Именно такие, какие вам сейчас нужны.

Они вышли к темный коридор и осторожно двинулись узкой тропкой, проложенной между завалами обуви.

— Почему здесь так много обуви? Даже, если у каждого по пять пар, все равно здесь в десятки раз больше.

— А это я стараюсь! — раздался Светкин голос из дальнего угла. — Знаете, сколько ботинок народ выбрасывает на помойку? Ужас!

— Это все со свалки? — когда они вышли на лестничную площадку, Ирочка была бледна и близка к обмороку.

Ужас, ужас, ужас!!!

Поезд тихо тянулся к юго-востоку. Сколько себя помнила Катя, она никогда не любила электричек, а надо же, как они изменились за последнее время. Ржавые вагоны с немытыми стеклами и лязгающими дверьми исчезли и вместо них появились удобные комфортабельные поезда. Меньше также стало торговых агентов с их жалко-просящими взглядами. Но сейчас она не замечала всех этих деталей, она сидела у окна, тихо покачиваясь в такт электричке, чувствуя умиротворение и покой.

«Кто мало видел — много плачет», — это выражение Лопе де Вега как нельзя больше походило к Екатерине Сажиной.

Жизнь ее проходила тихо и спокойно, никаких потрясений не было в прошлом, не ожидалось и в будущем, карьера также катилась без взлетов и падений. Она теперь понимала, что никогда не чувствовала себя счастливой.

Последние события пробудили ее тягу волю к жизни, наполнили душу радостным ожиданием чего-светлого и радостного. Она пока не осознавала этого, но как земля просыпается после сильного дождя, так и она просыпалась — медленно и уверенно. Жизнь стала интересной для нее, она внушала любопытство, теперь Катя жаждала не спокойной уверенности в завтрашнем дне, она хотела жадно жить!

Саша смотрел на ее подрагивающие в улыбке губы, и ему хотелось провести рукой по русым волосам, нежно прикоснуться к рукам. Ирочка коротко взглядывала на него, он застенчиво отводил взгляд.

«Она. Такая хрупкая. Такая ранимая девочка. Такая незащищенная. Как же можно было так ее обидеть!» — думал он, и руки сами сжимались в кулаки.

— Вот мы и прибыли! — сказал Саша, когда поезд остановился на маленькой станции.

По теплому песку они пошли через сосновый лесок. Шершавые стволы сосен дышали древностью и мудростью. У дерева, как и у человека, — свой характер. Березы — по-детски непосредственны и веселы. Тополя — задумчивы и печальны. Клены — по-деревенски простоваты. Дубы похожи на крепких мужиков от земли и сохи. Благородные ели словно пришли в гости к обитателям леса.

Они прошли небольшой пруд, где квакали лягушки и увидели высокий старинный дом с мезонином.

— Да у вас здесь дворец! — восхитилась Катюша.

— Дворец царевны лягушки, — засмеялся Саша, — одна коробчонка. Дом поделен между четырьмя хозяевами, наша коробчонка — синего цвета, окна на улицу.

— А мезонин чей же?

— И мезонин поделен на четыре ровные части, — со вздохом ответил Саша.

— Можно я там буду спать?

— Увы, увы, увы! Кровать втиснуть нам туда не удалось. А вот старое корыто — пожалуйста, к вашим услугам!

— Спать в корыте?

— А что? Вполне комфортабельная раскладушка получилась, — сказал юноша. — Мы туда матрац поролоновый положили, корыто большое, удобное…

— Слышали бы вы себя со стороны, — улыбнулась Катя. — Корыто большое, удобное…

Они уже подошли к высокому дому, похожему на птичник. С одной стороны вместо забора была возведена бревенчатая стена.

— Это мы от тети Глаши отгородились, — пояснил Саша, заметив удивленный взгляд девушки. — Дом достался нам в наследство от прабабушки, которая в свое время поделила его на две части и отдала своим детям. Моя же бабушка в свою очередь поделила свою половину еще на две части: моему отцу и его сестре, это и есть тетя Глаша.

— А твой отец, — Катя не заметила, что перешла на «ты», и Кузьмичев был этому несказанно рад, — не собирается поделить эту малюсенькую комнатушку на несколько частей?

— Нет! — покачал головой Александр. — У отца я единственный ребенок, и этот вот замок, — он обвел рукой свободное пространство, едва не смахнув с полки одеколон, — принадлежит мне по праву рождения!

Катя шагнула на скрипучую лестницу и осторожно поднялась на мезонин, похожий на ванную комнату.

— Какой отсюда вид прекрасный! — воскликнула она.

Саша быстро выкопал два куста картошки и мыл ее под краном, затем включил электрическую плитку.

— У вас же газовая стоит? — заметила Катя.

— Да! Но газ остался у тети Глаши! Чтобы им пользоваться, надо каждый раз просить родную тетю открыть вентиль. Да ты сама все поймешь про тетю Глашу, — сказал Саша.

— А что еще у вас растет?

— Все! Все, что может расти на одной сотке земли! — засмеялся Саша.

— Так мало?

— И эта земля стоит баснословных денег.

— Да, — задумчиво ответила девушка. — Каждый мой глоток свежего воздуха уже оценен в 20–30 рублей, словно исходящий звонок по мобильному. — Теперь я верю, что ваша дача — самое замечательное место на земле…А что мы будем делать сегодня?