Книга Помни о хорошем, страница 23 – Виктория Плэнтвик

— Я не смотрю на брак, как на возможность добиться своей цели. Мне кажется, это, скорее, духовная близость, — холодно ответила Эвелин.

— Что? — Сандра удивленно подняла темные брови.

— Мисс Лентон у нас — романтик. Она мечтает выйти замуж по любви, а не по расчету, — сделал вывод Айвор. — Хотя, предполагаю, все кончится как обычно и она сделает выбор в пользу перспективы обеспеченной жизни.

— До чего циничный взгляд…

— Как я уже говорил, я — продукт своего жизненного опыта, а вы — своего. Кстати, у ваших родителей прочный брак?

— Насколько я знаю, да, — ответила Эвелин, вспоминая, что уже отвечала ему на этот вопрос полгода назад, при приеме на работу в колледж. — Они часто живут порознь из-за гастролей, но это не мешает их настоящей, крепкой привязанности друг к другу.

— Да, но постоянные разъезды и гастроли не позволяют уделять достаточное внимание детям.

— У мисс Лентон были нянька и воспитательница, и преподаватель музыки еще до школы, — поспешила на защиту Сандра.

— Воспитание вундеркинда? — съязвил Томас Айвор, и Эвелин невольно рассмеялась.

— Не в моем случае. Родители быстро разобрались, что во мне не зажжется огонь гениальности.

— Вам этого хотелось?

Эвелин отрицательно покачала головой.

— Нет. Нет… Хотя глупой я не была. Я была робкой, и много болела, когда они брали меня с собой в турне. Все старания и хлопоты моих родителей были напрасны, я больше всего любила покой и была счастлива, если меня не заставляли демонстрировать таланты. Единственное, что я действительно любила, это чтение. Но когда много читаешь, замыкаешься в своей раковине, в своем особом мире.

— Я любил читать под простыней, чтобы никто не видел, — признался, улыбнувшись по-мальчишески, Томас Айвор.

— Мои няни всегда выключали свет в спальне, — вздохнула Эвелин.

— У вас их было несколько?

— Они менялись, потому что мы много ездили. Мама была очень разборчива, нанимая прислугу. Няни всегда были с отличными рекомендациями и дорого стоили. Маме казалось, что дешевая прислуга — пустая трата денег.

— Когда вы жили здесь, у вас не было няни? — полюбопытствовала Сандра.

— Зачем? За мной присматривали дядя и тетя.

— И кузина Глория, — не забыл напомнить Томас Айвор.

— Кузина Глория быстро вышла из игры. Я думаю, работать на ферме было для нее сущим наказанием, она ненавидела подобную работу, — небрежно отмахнулась Эвелин.

— Не говорите мне, что она предоставляла вам право красить забор, — рассмеялся Томас Айвор. Видя непонимающий взгляд Сандры, он добавил: — Я вижу, ты не понимаешь шутки. Советую почитать Марка Твена. — Он доел яблоко и бросил огрызок в траву.

Эвелин с завистью смотрела, как Томас переговаривался с дочерью, обмениваясь колкостями и шуточками, понятными только им и явно доставляющими удовольствие обоим.

Короткий разговор с Томасом Айвором потянул ниточку воспоминаний Эвелин о том времени, после смерти дяди и тети, когда она вернулась сюда учиться в женской академии, а Глория поехала учиться музыке в Париж, куда пригласили на гастроли родителей Эвелин. Именно тогда Эвелин наконец поняла, что не хочет быть жертвой честолюбивых надежд родителей.

— Простите, дайте мне эту бутылочку с водой, — обратилась она к Томасу Айвору. Ее горло совершенно пересохло, она слишком разговорилась.

— Вам с вашей кузиной надо было поменяться родителями, — уверенно сказала Сандра. — Значит, с тех пор, как вы стали жить самостоятельно, вы не навещали «Вязы».

— Вы, очевидно, сохранили о «Вязах» более приятные воспоминания, чем Глория, — мягко включился в разговор Айвор, — и вам было неприятно узнать, что она его продает. — Он повернулся к Эвелин и, сидя в свободной позе, опершись спиной на дерево и вытянув ноги, сочувственно посмотрел на нее. — Вы не пробовали купить этот дом, когда она выставила его на продажу? Или она вам не говорила о продаже?

Эвелин удивилась его проницательности, но ответила уклончиво, не желая порочить кузину:

— Я тогда не имела возможности купить дом. Она это знала, какой смысл был спрашивать?

— Но вы же родственники! — схватилась за голову Сандра. — Она должна была продать вам дом дешевле или в рассрочку!

— Для этого надо было иметь несколько тысяч на первый взнос, — заметил Томас Айвор. — Вы не пробовали претендовать на часть дома, Эвелин?

— Он достался ей в наследство от родителей, как я могла… Глории приходилось платить большой налог за дом, ей нужны были деньги…

— Вы предложили все, что у вас было, но этого оказалось мало, — легко догадался он. — Ваши родители не могли вам помочь? Подкинуть немного?

— Они привыкли к обеспеченной жизни, дорогой и беззаботной. После окончания школы я жила абсолютно самостоятельно и собираюсь так жить и впредь. Конечно, они кормят меня, когда я приезжаю к ним в гости, и забрасывают роскошными подарками, но мы живем отдельно, каждый по-своему. Кстати, возвращаясь к вопросу о деньгах, по-моему, некрасиво использовать родителей, как будто они твой счет в банке… — Эвелин прикусила язычок, заметив смущение на лице Сандры и выражение откровенной симпатии в глазах Томаса Айвора.

— Значит, вы все-таки просили, но лисичка вильнула хвостом, — сказал он.

— Хватит делать из меня несчастную забитую сиротку! — возмутилась она. — Они предложили мне оплачивать квартиру в Брайтоне, но я отказалась. Мне нравится мой маленький дом! «Вязы» были бы слишком просторными для меня одной, да и сил не хватит, чтобы привести усадьбу в полный порядок.

— Вы не сердитесь на меня за то, что я купил этот дом?

— Это так же бессмысленно, как вам сердиться на меня за то, что я родственница бывшей владелицы дома.

— Один — ноль! — Томас Айвор шутливо отсалютовал Эвелин.

— Где была ваша комната? — спросила Сандра, глядя на светлые стены, увитые диким виноградом.

— Внутри с тех пор многое изменилось — здесь, прежде всего, раньше не было отдельной ванной… Мы с Глорией обычно спали в угловой комнате, в которой есть люк на чердак.

— Комната Альфреда, — быстро просчитал Айвор.

— В доме есть чердак! — радостно вскричала Сандра. — Здорово! И что там лежит?

Эвелин пронзило острое чувство вины. Она старалась оставить проблемы своей кузины в стороне, на задворках сознания, но они продолжали ее тревожить. Томас Айвор снял с нее все подозрения, пригласив в дом в качестве воспитателя дочери, а она должна была, по просьбе кузины, прокрасться на чердак и выполнить поручение, совершенно несовместимое с понятиями Эвелин о чести и морали.

— Скорее всего, ничего интересного — старая мебель, паутина, пыль, — промолвил Айвор. — Все, что было ценного, я оставил в доме еще при первом осмотре, а ненужное — выбросил. Может быть, там не все убрали строители.