Онлайн книга «Стальные грозы»
|
Кобылин проследовал по проторенному пути с ловкостью юнги – ведь недаром же нормативы по покиданию горящего танка он всегда выполнял на «отлично»! Все необходимые движения он знал на уровне спинного мозга и мог повторить даже с закрытыми глазами… Чтобы видеть хоть что-то, Помор был вынужден распахнуть водительский люк. Это было смертельно опасно. Но только так они сохраняли минимальные шансы прикрыться корпусом «ПТ-50». В противном случае их горящий, разваливающийся танк скорее всего слетел бы с дороги и перевернулся, похоронив под своей тушей майора и бравого мехвода. Наконец они поравнялись со своим младшим плавающим собратом и Помор выкрикнул: «Можно прыгать!» Не дождавшись ответа командира, он покинул машину. Что же до Растова, он бы с радостью распростился с «Динго» еще несколько секунд назад, ведь башня с его стороны тоже прогорела до толщины консервной жести. Но потерявший форму от перегрева люк наглухо заклинило. Теперь его можно было разве что вырезать – разумеется, промышленным автогеном. Недоразмеренный клонский «Рахш», конструкторы которого экономили каждый литр заброневого пространства, чтобы сберечь каждый лишний килограмм бронезащиты, стал бы для Растова огненным саркофагом. Но только не «Т-14» – просторный, как лимузин. Под ногами Растова громоздились короба автомата заряжания, но справа от них оставался лаз к танковому днищу. И там, внизу, зиял днищевой люк. Причем уже любезно отпертый искусственным интеллектом парсера, запрограммированным на создание всех условий для спасения экипажа. В этот-то лаз и вывалился Растов, безостановочно матерясь. Танк плавился, оползал наземь пластичными сгустками огня. В укладке взорвался осколочно-фугасный снаряд… Еще один… А майор полз и полз под гудящим железом… Он вдруг поймал себя на мысли, что вместо злого русского мата его глотка выплевывает одну и ту же команду: «Рота, огонь! Рота, огонь!» – Рота, огонь! Но ему никто ничего не отвечал. Никто ничего не докладывал. Никто даже не кричал. Как будто Растов остался последним человеком в Галактике. Когда его черный шлем наконец показался из-под плазменных резаков на лобовой броне «Динго», его подхватил под мышки кстати подскочивший Помор. – Где рота?! – выкрикнул в лицо Помору майор вместо «спасибо». – Ведет бой! – Результаты?! – Какие результаты, товарищ майор?! Бежим скорее!!! Благоразумие взяло верх над командирскими инстинктами, и Растов последовал за Помором. За их спиной щедро рванул гидролеум на борту «Динго». Взрывной волной мехвода и комроты швырнуло на землю и проволокло не менее пяти метров. Не будь на обоих гермокостюмов, вся их кожа осталась бы на придорожной щебенке. Почувствовав прилив боевой ярости, Растов, как ванька-встанька, сразу же вскочил на ноги. И, резко обернувшись к морю, наконец-то ухватил ускользающую картину боя. Плохо различимая за оранжево-черной стеной огня, его рота была еще жива и осыпала чоругов остатками боезапаса. По колено в море стояли четыре шагающих танка. Один из них медленно кренился, как смертельно раненный боец. Усиливая аналогию, из него толчками выплескивались и растекались над водой порции тяжелого багрового дыма – точно кровь. Тот первый шагоход, с которым дуэлировал отважный Кобылин, тоже не производил впечатления жильца на белом свете. Он был изрешечен кучно легшими снарядами «Динго». Из развороченной конечности свешивались и бились в воздухе анакондами перебитые электромышцы. А в расколотой полусфере плазменно-пушечной башни Растов разглядел зловещее паучье шевеленье – похоже, там агонизировал раненый чоругский танкист. Но еще две машины, увы, не выказывали явных признаков нокаута. Раскачиваясь влево-вправо размашистыми маятниками, чтобы сбить наводку русским танкистам, шагоходы заливали их огневой рубеж смертоносной плазмой. И, увы, они побеждали… Взметнулась ввысь над огненным валом оторванная внутренним взрывом башня «тэ четырнадцатого» – и, страшно размахивая ушами раскрытых люков, рухнула на белый песок пляжа. Другой танк – кажется, то была машина Ченцова – умелым маневром проскользнул между зубьев частой плазменной гребенки, но, не протянув и пятидесяти метров, остановился, весь в дыму. Растов негодовал: «Проклятье! Вывести роту из-под клонских бомб в первый день войны… Пройти всю войну героями, малой кровью, набить под сотню клонских танков… Лидировать наступление от плацдарма высадки до самого Стального Лабиринта… И потерять все, всю роту, за несколько минут в бою с какими-то бессмысленными раками!» Ноги больше не держали майора, и он сел на землю. Самым страшным было ощущение тотального бессилия. Будь сейчас у майора хоть «тэ десятый», хоть колесная бронемашина, да пусть даже пращурский «Т-34» – он бы слился сейчас с тагильской броней в единое целое и осыпал бы чужаков снарядами, пока не переломал бы их проклятые механические ноги!.. А дальше – смерть? Что ж, пусть смерть! Майор уже полностью свыкся с отсутствием связи. И потому, когда в его наушниках зазвучали напрочь лишенные интонации из-за скупого цифрового кодирования слова, он поначалу принял их за слуховую галлюцинацию: – Здесь фрегат «Неустрашимый», Российская Директория. Здесь фрегат «Неустрашимый», повторяю: «Неустрашимый»! Вызываю наземные силы на пятьдесят втором километре Дошанской дороги! Вызываю… При словах «наземные силы» Растов издал сдавленный смешок. Фрегат тем временем продолжал: – Наношу удар по группе шагающих чоругских танков ракетами «Хром». Прогнозируемый эквивалент импакта – двадцать килотонн! Растов присвистнул. «Тяжело в учении – легко в очаге поражения», как шутили у них в Харьковской академии бронетанковых войск. – Отводите технику. Занимайте укрытия. Даю отсчет по подлету… – продолжал «Неустрашимый». – Капитан! – крикнул Растов. – Родной! Ты меня слышишь? Капитан! На борту «Неустрашимого» его, конечно же, никто не слышал. Вся радиопередающая аппаратура погибла вместе с танком, а мощности передатчика гермокостюма Растова для связи с орбитой не хватало. В ответ неслись только цифры отсчета: – Одиннадцать… десять… девять… Помор, стоявший радом с Растовым и слышавший то же, что и он, крикнул: – Товарищ майор, падаем! Но Растов стоял, окаменев точно статуя Командора, и Помору пришлось неделикатно повалить майора на землю скверно проведенным приемом дзюдо. |