Книга Беглый, страница 43 – Винсент Килпастор

— Дааа — протянул вставая Шурян — Трогательная история. Все беды наши — через них, бап!

Шурян по-кошачьи неслышно подошел к двери в хату и прислушался.

— Курить хочешь?

Мужик благодарно кивнул и подскочил к Шуряну.

— Дай ему «Пайн» — распорядился Шурян — пусть курнёт мужик. С этапа ведь.

Я протянул мужичку сигарету и развел руками — спичек нет. Пассажир двинулся обратно к Шуряну, но тот жестом указал ему на Валеру.

Валерчик зажег спичку. Мужик, вставив сигарету в рот, потянулся к огоньку. Валерчик медленно опустил спичку ниже. Мужик наклонился следом, но Валерчик опустил руку еще ниже, и мужик склонился перед ним в глубоком поклоне. Тут Валерчик опустил руку уже на уровень своей ширинки, и теперь чтобы прикурить, мужику пришлось бы ткнуться лбом в валеркин***.

Мужик виновато-непонимающе поднял взгляд на Валерчика, а тот будто давно ожидая этого момента, быстро и сильно ударил его коленом в подбородок.

Шурян, успевший уже вытянуть из штанов свой плетенный кожаный ремень, довольно ловко затянул его на шее «жавера». Мужик повалился на тщательно покрашенный миллионом слоев бетонный пол, и они стали методично его запинывать.

Какое-то липкое противное возбуждение охватило меня. Хотя я не двигался с места и не принимал участия в экзекуции, руки мои заходили ходуном, дыхание участилось и сразу весь как-то взмок.

Мужик заметно испугался и стал звать на помощь ментов, пытаясь прорваться к двери, но Валерчик снова завалил его на пол и прыгнул двумя ногами, обутыми в тяжелые ботинки, не чета моим, куда-то в центр живота.

Мужик охнул и выпустил в без того не самую благоуханную атмосферу хаты струю своего вонючего пердежа.

Валерчик злобно вырвал ремень у Шуряна и поволок мужичонку ко врытому в пол дальняку.

Дальняк был отделен невысокой кирпичной кладкой, и Валерчик стал долбить эту кладку головой мужика, дергая за ремень.

Шурян обратился ко мне — Давай, давай, всыпь ему братишка!

Я попытался разозлится на нашу жертву, которая теперь тихо подвывала у дальняка под пудовыми пинками Валерчика.

Вот он — насильник, сволочь и педофил. Проклятый педофил. Все он врёт, что подставили, гад, сам наверное насиловал и убивал детей! Вскрывал животы беременных женщин и пожирал у них на глазах плод! Да еще пердит тут мне в рожу!

Но злости почему-то не возникало, а ноги налились свинцом.

В это время мужик вдруг необычайно громко хрюкнул и смолк. Зловеще эдак смолк, не по доброму. Шурян оттолкнул Валерчика и бросился расслаблять удавку на шее пассажира.

— Ты чё, бля, творишь, бес?

Шурян, наконец, нащупал у мужика на горле пульс:

– ***ня, будет жить. Давай, вафлюй его и покатили в барак.

Мужик тонко простонал при слове «вафлюй».

— Притворяяшься, сука! — Шурян лениво пырнул его под ребра носком ботинка. Давай Валера!

— Сам давай. Ну его в жопу!

Шурян наклонился и протянув мужика по полу, аккуратно положил лицом прямо в дальняк.

Мужик попытался отползти, но Шурян пинками загнал его обратно. Он деловито и нарочито медленно стал расстегивать ширинку.

— Не надо! Помогите! — у мужика будто открылось второе дыхание. Умоляю вас, вы же люди! Простите меня!

Валерчик ударил его уже изрядно побитым лицом о дальняк, и почти все лицо сразу покрылось кровью из какого-то сосуда, лопнувшего на лбу нашей жертвы.

— Ща, реанимирую! — пообещал Шурян и стал мочится мужику на голову, смывая кровь и замочив припорошенные перхотью волосы.

Валерчик стал пинать дверь хаты и скоро раскоцалась кормушка.

— Давай открывай командир! А этого зря ты к нам закрыл. К пидарасам переводи. Он походу того — голубой. Ага. Пристаёт.

В хату, как из черепашьего панциря, вытянулась рябоватая рожа контролера-казаха.

— К пидарасам? А я что видел как ты его ибал? Я свечку держал, да?

Валерчик вырвал у меня отстатки «Пайна» и сунул ему — Вот тебе свечка.

— И чё? Вот? За полпачки сигарет я жизнь достойный мужик стану ломать? Я что, совсем гад по-вашему?

— Ты знаешь где мой пост, командир?

— Ты столовой ночью стоишь

— Вот-вот! Столовой! Столовой! Придешь утром, как сменишься, литр тасану тебе — илик!

Чистый илик — свежак, месяц будешь на нем готовить. Добро?

— Два литра.

— Хорошо — два. Ща нету два, утром возьмешь один — потом через пару дней — еще.

Контролер, довольный сделкой раскоцал нам дверь и я первым вырвался в коридор. Мне казалось, что если мужика заберут, Шурян с Валерчиком немедленно переключатся на меня.

Пол коридора был покрыт тонким слоем масла от пролитой в обед и наскоро стертой баланды, и я сразу же больно со всего маху навернулся, ударившись локтем и коленом. Голова закружилась и меня слегка затошнило.

Валерчик заржал, а продол шизо вторил ему гнустным эхом.

* * *

Когда из камеры выходишь на воздух, сразу начинаешь ценить его чистоту и свежесть.

Даже если в камере пробыл всего пару часов.

На небе расположилась огромная азиатская луна, вся в брызгах и диадемах звезд. Разница между раем и адом была настолько значительна, что уже с трудом верилось — где то в двух шагах, на бетонном полу, униженный, избитый и обосанный лежит человек. Слесарь троллейбусного депо. А вокруг никому нет до него дела. Где гарантия, что на его месте завтра не буду лежать в луже чужой мочи я? А луне, звездам и солдатам на вышках-силуэтах будет на меня насрать.

Мы молча шли обратно и только уже перед самым бараком остановившись, чтобы дать отдыху ушибленной ноге, я спросил:

— Валерчик, а что такое илик?

* * *

Барак сиял чистотой и был полупуст. Ночная смена бдела на постах. Я лежал в постели и таращился в потолок. Может стоило потерпеть в прядильном? Пинать ногами незнакомых людей — у меня кишка тонковата, да и что мне с того?

Интересно — я давно был внутренне уверен, что сформировавшийся мизантроп, просто на дух не переношу большинство незнакомых людей, а тут вон оно что! Педофила с бородёнкой не смог разок шлёпнуть.

Бля, ну дайте уже человеку спокойно двуху отстоять. Уроды. Может стоило узбекским флагом помахать всего с полчаса? Все равно похоже найдут ведь способ заставить, если захотят.

— Новенький? Смотри не храпи громко. И не перди. Дрочить сильно захочешь — вон пидарасы за стенкой. Карочи — не вошкайся нахуй, спать не мешай — сразу кантую, ежели чё!

Это квадратный Сеня — страшный завхоз гадского барака.

Я крепко зажмурился, надеясь поскорее уснуть. Бабушка всегда говорила, что если желание загадать на новом месте — обязательно сбудется. Обязательно.