Онлайн книга «Школа стукачей»
|
— Эй чо лезишь сюда! Нельзя здесь без белого халата! Ходи, ходи отсюда, нарядчик! — Салам Мурод! Паллмалл будешь? — О! Мурод быстро забирает остатки моей пачки. — Ты такой псё равно не куришь. Жрать будешь, наряд-чикь-чикь? — Вобще-то можно было бы… Мурод сам лезет черпаком на самое дно котла с обедом, и, зачерпнув одну только картошку с мясом, с брезгливой миной тянет мне: — На! Кушай на здоровья! Сажусь в углу зала и с ушами погружаюсь в процесс. Не завтракал сегодня, а ещё в бане напарился. Хорошо! Я не замечаю, как в столовку входит художник промки — Мутанов. Живописец артельного жанра. Вместо положенных читоз, Мутанов ходит в яловых сапогах. Это делает его похожим на рабочих — агитаторов с завода Михельсона. Мутанов пишет плакаты типа «Выпустим больше калиш!», «Калиш — в каждую узбекистанскую семью» и «Отец, тебя дома давно ждут, не нарушай режим содержания!». Брат Мутанова работает в спецчасти за зоной. Спецчасть — это просто название такое страшное, а так они там считают, кому, сколько сидеть осталось, и кому, сколько по амнистии снять. Канцелярия. Иногда ошибаются, и держат какого-нибудь крестьянина на пару месяцев дольше положенной даты освобождения. Компьютеров у них нет, а человеку свойственно ошибаться. Брат Мутанова иногда ныряет на промку и приносит всё, что нужно Мутанову-младшему. Поэтому он на всех положил. Он самодостаточен, этот Мутанов. И вечно укурен. Ни разу не видел его трезвым. — Эй, нарядчик, не хуя себе, баланду что-ли жрёшь? — Ну… — Охуеть, что ты за нарядчик непутёвый! Баланду трескает! С такими-то возможностями? Ладно, оботрешься со временем. Если с головой дружишь. Пойдём в гости! С сожалением выбрасываю остатки хаванины и иду за ним. Как и в большой жизни, в зоне знакомства и связи — основа основ. Мастерская у Мутанова размером, наверное, с кабинет хозяина. Весь второй этаж над котельной. Думаю, у да Винчи и то такой мастерской не было. Машка в красном углу, под описью, как положено. Кровать. Все путём, как на курорте. В углу мольберт — какая-то больно прилизанная копия «Ирисов» Ван Гога. Мутанов копирует Ван Гога. Получается Мутант Ван Гога. Все похоже, мазок-в-мазок, а мёртвые эти ирисы мутановские. Неживые. Пока я думаю о Ван Гоге в Попе, Мутанов приколачивает «беломорину». — Пыхнешь, нарядчик? — А давай! Что же, с хорошим-то человеком… Упаливаемся. Это не дильшодский окпар, но тоже хорошая травка, весёлая я бы сказал, дрянька! С искоркой с такой дурька! — Рисуешь? — Не, Бог не дал! — Готовишь? — Ну так… Кое-что могу… Мутанов высыпает из принесённого из столовой бачка картошку, мясо и лук. — Хуярь. Волнуясь, как на экзамене в кулинарный техникум, я все режу и делаю жарган. Школа Дильшода. Бессмертные папские рецепты. Сюита для картошки с маркошкой. — А ты не козел случайно, нарядчик? Смотрит на меня с прищуром Феликса Эдмундовича, мол «насквозь ваше гнилое племя вижу!». — Да Боже упаси! — Смотри, знаешь, ведь, где мой брат работает? — Да. — Вот. На меня стучать бесполезно. Бес-по-лез-но! Понял? — А я и не стучу. С чего ты взял, что я стукач? Оснований нет! — Пока. Пока не стучишь. Какие твои годы — всё ещё впереди. Это я тебе на будущее разжёвываю, понял? — Понял. — За что сидишь? — Лаве спиздил. Поймали. Теперь сижу вот. — Так ты крадун, нарядчик. А ещё в институте учился! Ай-яй-яй. Ладно. Проехали. К делу. Чем ты от меня на съёме отличаешься? — Не понял? В каком смысле, отличаюсь? Чем? Последний с промки выхожу. Перекличку делаю. — Ну а ещё? — А я хуй его знает что ещё! Я блять кроссворды не люблю. Мозгов нет! Не грузи меня, брат-Мутанов. — Поэтому и жрёшь баланду в столовке, как чмо. Мозгов нет! Плохо! Ладно, не грузись. Шучу. У тебя на съёме козырное отличие есть от меня — чемодан. Карточки твои тряпичные! Его на съёме никто не открывает. Груз на жилую сможешь отработать? — Что? Какой груз? Серьёз? Мутанов показывает шпонку с шишками. Коробка где-то четыре, не больше. — Мелкий серьёз. В незначительных размерах. Максимум пятнадцать суток. — А мне с этого? — Ужин на жилой, отсыплю накуриться и ещё обед здесь завтра. Скажем баланде наше твёрдое «нет!» — А ну как еслиф обедать я завтра уже в ШИЗО буду? — Не ссы. Веди себя на съёме раскованно, и нахуй ты кому нужен! Заходишь в жилую последним, надзоры уже почти тысячу человек ощупали, заебались, проскочишь на ура. Как по-маслу. — Не знаю. Не знаю. Запально. — Съём пятнадцать минут — делов! Хули думать? Я тебе тут не дам пропасть. Будешь ехать как у Христа за пазухой. Просто если спалят, скажи — в бане нашел. Кто-то потерял — ты нашел. Делов! Нас уже посадили, понимаешь? Чего ссать-то теперь? Мне закрадывается дьявольская мысль крысануть из шпонки Мутанова, увеличив, таким образом, прибыль от всей операции. Рискну, зато неделю потом с бодрым настроем проведу. Или две недели в изоляторе. А там хоть отосплюсь по человечески. Оптимистом надо быть. — Хуй с ним, давай. Рискну. — Держи и дёргай отсюда. Пусть нас по-меньше вместе видят. Прикольно. Повод козлам не дадим. Мы ща с тобой закрутим бизнес! Скоро Новый Год, все тариться кайфом будут. Закон спроса и предложения, нарядчик! Спрятав шпонаря в носок, замирая от страха, иду в штаб промзоны, там на втором этаже мой ТБ. Из-за скуренной травы всю дорогу меня душат измены. Мне кажется, шпонка торчит из носка и все её видят метров за сто. У самого штаба она вдруг начинает двигаться, и всё пытается выскользнуть наружу. Ссука! Ужас-то какой, Господи! Самопроизвольные поползновения шпонки несколько искажают мою походку. Иду как с ломом в жопе, простите за смелую метафору. Слава богу, хоть Урина с его башибузуками нет. Ушли на обход. У тех глаз намётанный. Полицейский глаз. Сейчас враз бы на пузырь заработали! Обиженный по жизни Лукман озадаченно смотрит мне вслед. Он — то чо уставился? Неужели выкупил? Пасёт за всеми, скот! Я со своим раздолбайством спалюсь в ближайшие часы. |