Онлайн книга «Школа стукачей»
|
— А Дядя в курсах? Он-то должен быть в курсах? — А я вчера заточки на жилую отработал! Штук тридцать, если не больше. На целую зондеркоманду. И скажите вы мне, в конце-то концов, кто этот ветеран в коляске? — Этот «ветеран» сидит с шестнадцати лет. Безвылазно. Раскрутку за раскруткой хуярят ему. Крадун. Без пяти минут Вор. Настоящий авторитет. Он, знаешь, когда в Карши заехал, шмотки прямо из баулов стал раздавать направо-налево, бабло. Все думали он совсем ёбнутый. А он вор. Почти вор. — А знаешь, по ходу, за что ему хребет сломали? Хуйнул стулом в замминистра МВД в Ташкенте. Прямо в кабинете у того. Он дерзкий, Бурят. — Дерзкий блять. Ага. Срёт теперь под себя твой дерзкий. Нечего тут с него Робин Гуда лепить. Все крупные блатные — стукачи. Таков мой приговор. — В золотой горшок он срёт, по ходу. При большом общаке ходит. И это ещё вопрос — стучит или не стучит Бурят. Он мужик упёртый. — Короче Бурят сюда оттолкнулся на разборку. Сто пудов. Жди у блатных революцию. А заточки — это они ему вместо цветов приготовили. Для тёплой встречи. Или проводов. Будет великая грызня, об чё спорим? — Я считаю, Дядю надо курсовать! — Думаю уже успели курсануть без нас. Наше дело маленькое — промка. — Ага, промка, бляха. А ночевать теперь тоже на промке? Ночевать то туда — в логово самое пойдём. Спаси и сохрани Господи меня грешного. Что теперь будет? — К Дяде надо нырять по любому. Пусть инструкции даёт. Нездоровая это все хуйня. Он и дежурит сегодня как раз. Загуляем по отбою. Все узнаем из первых рук. * * * … Сегодня я буду говорить с тобой. Господи, боже мой, Вероника, я так безумно скучаю. Прошла целая вечность. Я за это время прожил огромную суетную и бессмысленную жизнь. Бессмысленную и бестолковую. В моей жизни без тебя нет, и не может быть никакого смысла. Никакого света. Никакой радости. Никакой надежды. Вероника, я люблю тебя, девочка! Апатия и усталость это всё что у меня сейчас есть. Даже боятся ментов, я уже устал. Жизнь в бегах — жалкая копия нормальной жизни. А наш сегодняшний разговор вернёт мне все, что я одним махом сломал и теперь вот никак не могу собрать. Ровно в двенадцать я наберу Юлькин номер, и ты возьмёшь трубку. И я снова услышу твой серебристый голос. Голос, который напоит меня жизнью и выведет из этой жутких сумерек… — Алло! Алло! Юля? Где она, Юля, она у тебя? Что там происходит у вас?! Ты слышишь меня? Алло? Дай перезвоню, а? — Не ори ты так. Сейчас. Сейчас позову. — Алло? Голос у неё теперь какой-то холодный. Мёртвый и безрадостный голос. — Любимая как ты? Я люблю тебя, я так люблю тебя, слышишь? Я тебя люблю, Вероника Валентиновна. — Я была в тюрьме… в тюрьме… — Ну, прости меня, разве же я … — Я сидела в ТЮРЬМЕ понимаешь? — Ну, прости… пожалуйста. Если можешь… Я… виноват… — Зачем ты это сделал? — Зачем? Как это зачем? Я хотел… Ну ты же знаешь! Я хотел, чтоб мы вместе, чтоб мы в Москве… Ты же знаешь всё, Вероника!!! — Разве может получиться из дурного что-то хорошее? Трудно было посоветоваться со мной? Раз ради меня, говоришь, делал? — Это все так быстро произошло, Веронича, прости. Прости. Я хотел — как лучше… Хотел сюрприз тебе сделать… — Сюрприз тебе точно удался, не сомневайся… — Вероника приезжай ко мне, пожалуйста! Приезжай, девочка! Мы снимем квартиру, и все будет так классно! Вместе станем жить. В самой Москве. Ты и я. Приезжай радость моя! — Я не могу приехать. — Да почему же? Ты не любишь меня? Сомневаешься? Думаешь не смогу о тебе позаботиться? — Не в этом дело. — А в чем тогда дело? В ЧЕМ ДЕЛО ТОГДА!!! Уффф. Я тут тоже на нервах немного, извини. Болел я. Только-только вот в себя прихожу. Прости. Не сдержался… — Ничего. Голос у Вероники совсем тусклый. — Ну, так ты приедешь? Да или нет? — Нет. — Хорошо. Ладно. Не приезжай. Как хочешь. Твоё дело. Проживу и так. — Знаешь, Нафик Мустафоич сказал, если ты все вернёшь и сдашься сам, тебе ничего не будет. Может и правда вернуть деньги? — Вероника, неужели ты, взрослый человек, с почти законченным высшим образованием, неужели ты веришь в этот бред? И потом — возвращать уже практически ничего. Много непредвиденных расходов в последнее время. — Насчёт высшего образования — давай я институт закончу сперва, и сразу к тебе перееду. Как раз и утихнет все. — Да я здесь два диплома тебе куплю! А хочешь и все три! Кому он здесь нужен — диплом ташкентского иняза!! Ты мне сейчас необходима! Сейчас, понимаешь? Мне плохо одному. Мне страшно. Я хочу быть с тобой. Приезжай, а? Ты мне так нужна! — Мои родители запретили мне с тобой общаться. — Ну, знаешь… Ну, запретили… И что? Я бы тоже запретил на их месте. Ты — то у меня лучше, чем они! Ты-то любишь меня! Ведь любишь? Скажи — любишь? — Люблю. Очень люблю. Правда. Только они подписку с меня взяли. О невыезде. Меня опять посадят, если из Ташкента уеду. Нельзя мне ехать. — Ну, тогда я приеду к тебе сам! Завтра же и прилечу! Я хочу тебя! — С ума не сходи. Заляг там на дно и жди. Я приеду, я честно приеду… Вероника вдруг расплакалась. Мне так жаль её, себя. И так тошно вдруг от этого становится, что я сам вот-вот расплачусь. — Ну, успокойся, малышенька, ну, успокойся, пожалуйста, ты разбиваешь мне сердце, ну, ну, не плачь, а? — Слушай, ты хоть волосы там покрась, слышишь? Они ищут тебя! Они сильно тебя ищут. — Волосы покрасить? Мне? Ой, блин… Вот же вляпались мы с тобой… До меня только начинает доходить глубина пропасти в которую я лечу. — Дурак ты у меня. Хоть и добрый, но глупенький такой. — Дурак и есть, Вероника. — Я тебе денег отправлю, хорошо? — Нет. И не думай даже. По-моему за мной следят. Потом. В другой раз. Тебе нужнее сейчас. Вдруг работу не сразу найдёшь. — В какой ещё другой раз? — Не знаю… в другой… Тебе сейчас нужней. Ты береги себя, слышишь? Будь осторожен. — Как я тебя найду? — Звони сюда раз в две недели. В это же время, по средам. Я буду здесь, если все хорошо. Только звони с автомата. И будь осторожен. * * * Привёзший в Пап Бурята спецэтап оказался сюрпризом не только для нашего клуба стукачей. |