Онлайн книга «У Ромео нет сердца»
|
Но Марк молчит, а тем временем трели звонка сменяются стуком, который с каждой минутой становится все настойчивее. Из-за хорошей изоляции удары едва слышны, однако ощущение такое, будто бьют в набат… словно это сигнал какого-то бедствия. — Марк, открой! — кричит женский голос из-за двери. Он звучит приглушенно, его трудно узнать. Но сейчас я твердо уверена — это Ирина. Марк берет со стола мобильник и, ухмыляясь, говорит: — Это была моя последняя связь с миром. Похоже, придется расстаться и с ней. Он набирает по памяти какой-то номер и почти сразу же говорит в трубку: — Да, они уже были у меня, да… они волнуются, но тебе нечего бояться из-за меня, я ничего делать не буду. Не вини меня больше в смерти Лизы, и я все забуду. И не приходи ко мне больше. Все в прошлом. Я сижу, боясь даже дышать. Наконец он бросает трубку на столик, и звук удара заставляет меня подпрыгнуть. — Что-то ты нервная какая-то, — говорит Марк. — Знаешь, как эта проблема решается? Вот так. Плавно, как в замедленной съемке, телефон падает в кувшин с водой, что стоит на журнальном столике. Но Марку и этого мало — он берет кувшин в руки и несколько раз встряхивает его. — Так тебя, так, — с улыбкой приговаривает он. — А мой туда поместится? — спрашиваю я. — Ты со мной? — Пока мама с Димкой отдыхают на море, я абсолютно свободна, — говорю я и опускаю в воду свой телефон. — Я связался с сумасшедшей, — хохочет он. — Это моя карма. — От сумасшедшего слышу… — У этого сумасшедшего есть еще одна идея… Мы направляемся к входной двери и сваливаем к ней все, что можем донести: стулья, подушки, коробки. Мы делаем это до тех пор, пока дверь полностью не скрывается под грудой хлама. Суетимся, ребячимся, смеемся, хоть нам совсем не смешно. Мы прячемся от мира, от щемящей тоски, от одиночества… а затем вновь усаживаемся на балконе так, чтобы видеть все еще оживленную улицу, и пристально рассматриваем проезжающие мимо машины. При этом и я, и он избегаем глядеть друг на друга… Марк достает из закромов бутылку красного вина, и мне кажется, что сразу после этого нам обоим становится спокойней. С бокалами в руках мы вновь начинаем разговор. — Так странно… сидеть вот так рядом… — говорю я. — Ага, давно о подобной ерунде не говорили, — смеется Марк. — Дурак! — Да я и не спорю. Дурак… Ночь окутывает город и поглощает наши мечты. Свадебный торт стоит на столе перед нами. Но никакой свадьбы нет. Просто кондитер ошибся с украшением или при доставке перепутали адреса: на нашей уединенной вечеринке в честь дня рождения Марка гостит свадебный торт. Передо мной рука Марка, в ней тарелка с тортом — лакомый кусочек тянется ко мне. Улыбка любви и кремовая розочка… * * * — Когда я смотрю на звездное небо, я не чувствую себя одинокой, — несу я романтический бред, положив подбородок ему на плечо. — А ты любишь смотреть на звезды? — Я могу смотреть на них часами. И думать, думать… — О чем? — О том, как я одинок. Я смотрю на Марка, который сидит, слегка откинув голову назад, и представляю, как здесь, находясь в одиночестве, он смотрит на звезды, грустный и задумчивый. «Такого красавца полюбит любая женщина», — думаю я. И он, словно в ответ на это, улыбается. — Думаешь: и как не влюбиться в этого страдальца? — насмешливо говорит Марк. — Пойдем, я покажу тебе свой страдальческий секрет… В комнате он медленно пересаживается на кровать, а затем демонстративно плюхается на нее, раскинув руки в стороны: — Давай сюда, — хлопает он рукой рядом. — Это ты так решил меня соблазнить? — Операция по соблазнению провалилась, да? — он заговорщически мне подмигивает. Падаю рядом. Марк и я. Он берет меня за руку, я поворачиваю голову и смотрю на него, он смеется, я — тоже. — Смотри! — Он поднимает руку, в которой держит пульт. Он нажимает на пульте кнопку, и сотни огоньков зажигаются над нами. Темно-лазурный потолок превращается в звездное небо. Марк удивительно прекрасен в свете мерцающих огней. Впервые рядом со мной не роковой красавчик, сводящий всех девочек с ума, а шаловливое дитя, которое радуется своим сказочным звездам. — Ты волшебник… Я сжимаю его руку сильнее. Он притягивает меня к себе, я склоняюсь над ним и оказываюсь в его объятьях. «Эй, я здесь!» — тихо произносит он. После чего мы попадаем в иной мир. Какое-то время мы оба действуем неловко и торопливо. Изучаем новых себя — теперь близких, открытых, обнаженных друг перед другом: и телом, и душой. Еще пару мгновений — и он уже дышит ровнее, а его поцелуи становятся все уверенней и настойчивей. Я готова подарить ему свою любовь, обжечь желанием, заразить нежностью. Неужели это происходит? — Погоди, — шепчет он. — Что-то не так? — я немного отстраняюсь, смотрю ему в глаза. — Это звучит странно, но я волнуюсь. Ааа… я волнуюсь! Фух, сказал, вроде легче стало… — У меня руки трясутся, смотри! — говорю я. — И губы тоже… Он прижимается своими губами к моим и дарит мне новый поцелуй: нежный, задыхающийся, суматошный. Разве может быть так просто? Может. Разве может быть так сладко? Может. Разве может это быть? Быть с ним, любимым и родным. Может, может. Сердце Марка стучит в унисон с моим, его руки крепко сжимают меня — и мы забываемся в безумном танце. * * * В разноцветной темноте, где танцуют блики уличных фонарей, мы с Марком, голые, лежим рядом. Я смотрю на него, пораженная его ослепительной, но уже не такой пугающей красотой. В моей голове нет мыслей, а тело не чувствует усталости. Впервые рядом с ним я не ощущаю себя поблекшей и серой. Млею от наслаждения и счастья. Как бы мне хотелось всегда просыпаться рядом с ним… и долго лежать вместе в постели. Чувствовать тепло его тела. Шорох дыхания. Знать, что впереди меня ждет день воспоминаний о только что ушедшей ночи. Второпях одеваться, собирать разбросанную по полу одежду, с трудом намазывать затвердевшим маслом хлеб и есть его с таким рвением, словно это самое вкусное лакомство на свете. — Ну, вот… Пара слов — и он отвлекает меня от моих неугомонных мечтаний. Достает из прикроватной тумбочки сигареты, закуривает. — А говорил, что все, завязал! — игриво упрекаю я. — Когда это я такое говорил?.. я всегда курил, увы… — Да я про другое… — Ааа! — Ты покраснел, — смеюсь я. — Нет, — он демонстративно хмурит брови. |