Онлайн книга «Галактика. Принцесса и Генерал»
— Думаешь, я не понимаю, о чем речь? Самой не сладко! — хихикнула я и отчетливо услышала скрип его зубов. — Принцесса, ты меня доведешь… — Он еще раз стиснул мое бедро, а потом резко отодвинул стул вместе со мной на прежнее место. — Ешь кашу, и нам пора работать. — Знаешь, а ты меня с ума сведешь, — разочарованно выдохнула я, не услышав продолжения. — К чему ты вообще разговор сейчас завел? — Профессор, меня с детства родители учили: близкие должны научиться общаться друг с другом, обсуждать общие проблемы, трудности. Тогда их ждет долгая и счастливая семейная жизнь… Я не донесла ложку до рта и, замерев, уставилась на х’шанца, который, оказывается, готовит меня к долгой семейной жизни с ним. — Хорошо, принимается, — улыбнулась я, помня уроки ари Майшель. — А разве они о любви не говорили? Неожиданно недоэльф хохотнул, засунул в рот оставшийся целым кусочек хлебца, прожевал, проглотил и затем весомо заявил: — Зачем о любви попусту говорить, — а продолжил мечтательно: — Среди х’шанцев ее принято проявлять иными способами. — Заинтриговал, — предвкушающе наигранно пропела я, правда, совершенно неуверенно, искоса взглянув на него. Ответить Лейс не успел — в салон зашла очередная группа голодных военных, старательно скрывающих любопытство, — и, мягко улыбнувшись, попросил: — Ешь кашу, принцесса. Я разочарованно вздохнула, мы быстро поели и отправились каждый по своим делам. По дороге в лабораторию на служебный коммуникатор, который я получила, как и все ученые, после первого совещания, пришло сообщение — Зельдман пригласил к себе. Немного подумав (все-таки сомнения были), я поспешила в каюту за тенью, чтобы взять ее с собой. В лаборатории у Зельдмана, выглядевшего свежим и бодрым, собралась наша научная группа: неизменно аккуратный, чисто выбритый цитранец в свободной рубашке и коричневых брюках; утомленный ашранец с голубовато-серым лицом, явно не выспавшийся из-за вчерашнего поручения, в короткой плотной куртке с грязными локтями — видимо, испачкал и не заметил; Башаров в белой футболке, неизменном твидовом пиджаке и голубых, облегающих мускулистые ноги джинсах. Илье удалось поспать: синяки под глазами исчезли вместе со щетиной на подбородке. Красавчик! — Здравствуйте, господа, рада видеть вас, — кивнула я сразу всем и прошла к свободному стулу. — Какие-то новости? — С надеждой на хорошие эти самые новости я посмотрела на пожилого профессора, внимание которого привлек нанатон, темным облаком повисший за моей спиной. Он перевел взгляд с нанатов на меня, кивнул, затем, удобнее устроившись в кресле, объявил: — Уважаемые коллеги, спешу сообщить, что руководство ОБОУЗ и совет при Объединенном правительстве, выслушав мои доводы, согласовали синтез искусственных локусов в исследовательских целях. — А что х’шанцы? — поинтересовался Башаров. — Не против? — В связи с опасностью для других рас давление на них, полагаю, было оказано серьезное. Но х’шанцы выдвинули встречное условие. — Какое? — выдохнули мы почти синхронно. — Мы подпишем обязательство о неразглашении. Синтез, исследования, профилактика и лечение — все будет проводиться под жестким контролем Х’шана. И за пределы орбиты Т-234 не выйдет… — Не понимаю я подобную секретность, — хмуро заявил Шитцини. — Любой более-менее подготовленный биолог или генетик сможет синтезировать локусы. К чему такие сложности? — И сама вакцина станет достоянием общественности при внесении в общий реестр, — поддержал коллегу Ом. — И вирус Ома, и бактерия Зельдмана тоже. Сразу после публикации данных по ним. — Я в недоумении пожала плечами. — Как вы их назвали? — весело воскликнул Башаров. Я смутилась, неуверенно посмотрев на коллег, но они по-доброму улыбались мне. — Профессор Ом первым вычленил вирусные тельца в розовой, и, согласитесь, честь их открытия должна принадлежать ему. — Отметив, что ашранец польщенно потемнел, я продолжила более уверенно: — А доктор Зельдман, как наиболее опытный руководитель, направлял наши поиски. Башаров смотрел на меня искрящимися радостью добрыми глазами, и я в очередной раз ощутила легкое сожаление, что не ему принадлежит мое сердце. Жить с ним было бы гораздо проще и удобнее. — Я голосую за предложенные названия! — поднял он руку. Глаза Зельдмана заметно повлажнели, он растрогался: — Мне очень лестно, конечно, но я не думаю, что мои заслуги в этом деле столь высоки. — Я тоже — за! — присоединился Шитцини. У него тоже глаза на мокром месте — явно пытается справиться с накалом наших эмоций. Да, тяжело быть эмпатом! И, судя по выдержке, этот цитранец еще не самый сильный из них. Башаров стремительно оттолкнулся от переборки и подошел к экранам. Надел манипулятор на палец и быстро начал вводить данные, комментируя: — Не будем терять времени, я сейчас внесу наше решение в протокол. — Поздравляю, коллеги. — Я встала и сначала пожала руку Ому, а потом — Зельдману, сначала крепко обнявшему меня. — Спасибо, — широко улыбнулся Ом. — Господа, дамы, а теперь продолжим обсуждение нашей проблемы, — быстро вернул себе наставнический тон Зельдман. — Х’шан против популяризации синтеза локусов. Вне чрезвычайной ситуации с розовой бактерией синтез локусов по-прежнему вне закона! Надеюсь, с этим всем все ясно. Далее. На данный момент у нас есть самый вероятный способ защиты или профилактики, а может, и лечения вируса. Но вопрос по самой розовой остался открытым. У кого есть предложения? Идеи? Башаров привычно оперся бедрами о стол, сложив руки на груди, и поморщился: — В сущности, они весьма схожи — вирус и бактерия. Но я почти уверен: локус х’шанцев в случае с розовой не пройдет. Нам необходимо найти защиту от нее, причем и для неорганических материалов. — Защита должна быть системной. Как от розовой, так и от вируса, — согласился Зельдман. — У меня есть идея… мысль, но не знаю, как вы ее воспримете, — неуверенно предложила я. — С превеликим энтузиазмом и облегчением, — усмехнулся Башаров. Я закусила губу, собираясь с мыслями, и начала, махнув себе за спину: — Этот нанатон синтезирован из моей ДНК, граппских червей и нанороботов. Нанаты создают замкнутую систему энергетических связей, благодаря чему образуется локальное биополе без возможностей внедрения в него из внешней среды любого чужеродного элемента. И нанатон в принципе не способен создавать новые симбиотические связи. — Ты хочешь сказать, что… — Да, я хочу сказать… нет, считаю, что в некотором роде мой нанатон может быть использован в качестве защиты от розовой, — не дала я продолжить Башарову. |