Книга Замок для двоих, страница 20 – Элеанор Фарнс

— В самом деле, — раздался низкий голос у нее за спиной. — Вот куда заводит гнев.

— Вы были так же разгневаны, как и я, — напомнила девушка.

— Я знаю.

— Но у меня больше оправданий. Вы не должны были говорить мне такие вещи.

— Мы что, опять начнем ссориться? — Он положил руку ей на плечо и развернул девушку к себе.

— Нет, — робко пробормотала она, поднимая на него глаза. — Но если вы мне не доверяете, как я могу оставаться здесь?

— А я могу вам доверять? — спросил он, не отрывая от нее своих темных глаз.

— А вы сами не знаете?

— Откуда мне знать, Венеция?

— Оттуда, что я вам сказала. Я сказала, что между мной и Тоби ничего нет. И это правда. Хотя бог знает, какое это имеет к вам отношение и почему вы должны быть в такой ярости. — Она помолчала, справляясь с обидой. — Я придерживаюсь норм поведения, о которых вы меня просили. Но моя личная жизнь вас не касается. Или вы хотите управлять всеми, кто живет в вашем castillo?

Они опять замолчали. Венеция заметила, что на его темной, загорелой щеке все еще виднелось красное пятно от пощечины. На этот раз молчание прервал дон Андре:

— Я прошу прощения за то, что заподозрил вас в неблаговидном поведении с вашим другом. Боюсь, что ваша прямолинейность и непосредственность вводят в заблуждение. Вы стояли на краю бассейна, целуясь, а затем потушили свет.

— Мы не целовались, — возразила Венеция. — Он просто потерся щекой о мою щеку. Вот так. — Она встала на цыпочки и нежно потерлась щекой о щеку сеньора. — О, — прошептала Венеция, — она все еще горит.

Он слегка улыбнулся:

— Удар был основательным.

— У меня до сих пор болит рука, — призналась девушка. — Даже, наверное, больше, чем ваша щека.

— Очень надеюсь на это. Вы заслужили. Ну так как, мои извинения приняты?

— Да. А мои за то, что я настолько утратила чувство собственного достоинства, что ударила вас?

— Вас спровоцировали.

— И теперь вы знаете, дон Андре Рафаэль, что бывает, когда провоцируют английскую девушку.

— Испанские девушки реагируют точно так же. — В черных глазах внезапно промелькнула усмешка, и Венеция на мгновение задумалась над его словами. Вряд ли многие испанские сеньориты давали ему пощечину или он провоцировал их. Она с удивлением обнаружила, что от одного этого предположения ей сделалось больно.

— Я отказываюсь стоять в длинном ряду спровоцированных вами девушек, — неожиданно для себя заявила Венеция.

— Ничего не поделаешь, — ответил он, и девушка увидела, что дон Андре смеется над ней.

Она не удержалась и засмеялась тоже, ласково приложив руку к красному пятну на его щеке, но, словно опомнившись, отвернулась, собираясь уйти.

— Не забудьте марки, — напомнил сеньор, — ведь вы за этим приходили.

— Разве? — Венеция внезапно заподозрила, что он нарочно затеял с ней ссору. Она взяла марки и повернулась к двери. — Когда я встретила вас, я собиралась пить кофе. Вы не позвоните, чтобы его принесли в гостиную, сеньор?

— С удовольствием. А почему бы не выпить его здесь, со мной? Сеньора в своей комнате, а девочки уехали.

— Благодарю вас. — Венеция вернулась в кабинет и села на глубокий кожаный красный диван.

Матиас явился на звонок сеньора и вскоре принес кофе с традиционными пирожными и булочками. Венеция разлила благоуханный напиток.

Сеньор сел напротив нее, поставив чашку на столик.

— Вы часто видитесь с этим Тоби в Англии?

— Нет, очень редко. Моя работа всю неделю удерживает меня в Лондоне, а Тоби в выходные обычно плавает на яхте вдоль побережья. Но мы иногда встречаемся на вечеринках, и время от время он приходит к нам ужинать. Мой брат встречается с ним очень часто. Они друзья, сеньор, как я пыталась вам объяснить.

— Я принимаю ваше объяснение. Но уверен, что у вас много других мужчин, с которыми вы часто видитесь.

— Конечно, я общительна. Но преподавание — трудная работа. По вечерам я часто проверяю тетради, готовлюсь к занятиям и очень устаю, если еще и много развлекаюсь.

— У вас есть кто-то? Вы обручены?

Она улыбнулась, услышав столь архаичное слово, и покачала головой:

— У меня нет жениха.

Они помолчали. Венеция взяла булочку с земляникой и кремом. Сеньор пил только кофе.

— Сеньора пыталась мне объяснить, — сказал он, — что ваша семья очень аристократическая и что у вашего отца есть титул. Зачем тогда вам тяжелый труд учителя?

Венеция снова улыбнулась:

— Мы вовсе не аристократы, сеньор. Возможно, только мой отец в какой-то степени, поскольку его наградили рыцарским званием за заслуги в науке. Он из семьи ученых. Мой дедушка по линии матери занимался бизнесом и имел много денег, которые она унаследовала, так что я никогда не нуждалась. Но это не причина для безделья. Сейчас все работают, по крайней мере в моей стране… А поскольку Я не хотела открывать бутик, быть моделью или секретаршей, а также заниматься шоу-бизнесом, я приговорила себя к тяжелому труду учителя.

— Понятно. — Дон Андре допил кофе и поставил пустую чашку на стол. Он задумчиво оглядывал кожаные переплеты книг на книжных полках. — Я начинаю понимать, отчего вы такая независимая — ведь вы работаете не по необходимости, а по желанию.

— О, не делайте из меня воинствующую суфражистку, — раздраженно перебила его Венеция.

— Вы учились в университете?

— Да. А затем еще специализировалась по педагогике.

— А ваши родители хотели этого?

— Да, они поддерживали меня и не видели причины, почему я должна напрасно растратить свой природный ум.

— В этой стране для молодой женщины уготована совсем другая жизнь. Я думаю, что девушка в вашем положении не утруждала бы себя работой.

— Конечно, — сухо отозвалась Венеция. — Она бы думала, что замужество для нее — единственная цель.

Его голос звучал еще более сухо.

— Это не так уж плохо.

— И ее бы не слишком поощряли пользоваться своим умом, — добавила Венеция.

— Не считайте, что они все дурочки, сеньорита, — строго произнес мужчина.

«О, еще минута, и он рассердится, — подумала Венеция, — и мы снова поссоримся». Она тоже поставила чашку на стол и поднялась.

Он не встал, как обычно.

— Почему мы должны все время спорить? — вздохнула девушка.

— Я полагаю, потому, что у нас противоположные взгляды на жизнь и каждый из нас хотел бы обратить другого в свою веру.

— Ну, я уверена, что не хочу обращать вас в свою веру, — возразила Венеция, одаривая его очаровательной, но печальной улыбкой.