Книга Спустя десять счастливых лет, страница 40 – Элис Петерсон

Удивленный Джо говорит, что сперва быстро примет душ и переоденется.

– Наверное, надо почаще устраивать себе выходные, – бросает он через плечо.

Джо возвращается на кухню умытым и с влажными волосами. На шее висит полотенце.

– Умираю с голоду, – признается он. – Это ты в честь чего?

– В благодарность.

– За что?

– За то, что ты дал мне работу. Что ты хороший друг. – Пробираюсь к стулу рядом с ним и макаю круассан в кофе. – Позвонила Пите утром, – откусываю немного, – мы все уладили.

– Отлично, спасибо. – В голосе Джо слышится облегчение.

Подношу ко рту второй круассан, однако замираю, заметив взгляд Джо.

– Что?

– Вот это аппетит.

– Их надо брать по два, Джо. Обязательно. Одного всегда мало.

– Что еще обязательного в этой жизни?

– Понятия не имею. Солнечный свет. Праздники. Сон. Красивые картины.

– Шампанское после тяжелого дня. Холодное пиво летом.

– Друзья. Смех.

– Смотреть страху в глаза. Делать то, что любишь. Ни о чем не жалеть.

– Олли сказал бы о писательстве. Писательство и веселье.

Джо задумывается.

– А почему бы нам не прогуляться?

Он убирает тарелки в раковину.

– Сейчас?

– Почему бы нет? Я редко беру выходные, поэтому совершенно не желаю сегодня возиться со счетами или навещать отца. И вообще, потом мне бы пригодилась твоя помощь, хочу посмотреть пару квартир. Ты свободна?

Нам с Джо показывают квартиру в центре Винчестера. По бумагам здесь должна красоваться современная кухня, но на деле поклеены обои с плющом, а когда Джо открывает шкафчик, его дверца повисает на одной петле.

Мы переходим в крошечную хозяйскую спальню.

– Сюда легко поместится кроватка, – заявляет Шейн, агент по продаже недвижимости. У него жирные волосы.

Переглядываемся с Джо и решаем не комментировать.

Квартиры номер два и три не лучше, поэтому мы с Джо перестаем тратить время и направляемся в ближайшее кафе. Заказываем на обед по сэндвичу с беконом и тарелку соленой жареной картошки на двоих. Пока мы ждем, я разглядываю девочек-подростков за соседним столиком. Одна похожа на испанку или итальянку, а у другой каштановые волосы, как у меня, и бледные веснушки на коже.

– Так, сейчас мы запишем то, что будем делать через десять лет, – говорит более светленькая, вручая подруге листок бумаги. – Знаешь, типа, где будем работать, за кого выйдем замуж, сколько заведем детей…

– Ты, наверное, выйдешь за кого-нибудь творческого, – задумывается темноволосая. – За художника, например.

– О, мне нравится! А ты будешь с доктором, – уверенно заявляет первая. – Работать я буду в сфере моды.

Джо тоже за ними наблюдает. Олли говорил, что станет известным писателем.

– Я собирался править миром, – бормочет Джо.

– Мои работы должны были продавать с молотка в «Сотбис» ^[4] за миллионы, но я годами не брала кисть в руки.

– Я открыл винный бар. Теперь я обречен стать алкоголиком. – Джо касается своим стаканом моего и корчит рожицу.

– Выйду замуж в двадцать семь, – продолжает та, что посветлее, – как моя мама. Детей у меня будет, наверное, трое. Два мальчика и девочка, в таком порядке.

Я наклоняюсь через стол. Не могу больше слушать.

– Простите. Я очень извиняюсь, но должна кое-что сказать…

Ручки зависают над бумагой. Девчонки смотрят на меня, как на сумасшедшую.

– Перестаньте писать, потому что ничего, абсолютно ничего не выйдет так, как вы задумываете.

– О чем вы? – покраснев, спрашивает та, что светлее.

– Наслаждайтесь сегодняшним днем, – убедительно говорит им Джо. – Нам не дано узнать, что будет завтра, не то что через десять лет.

– Сами мы явно не живем сегодняшним днем, правда? – обращаюсь я к Джо, когда мы выходим из кафе. – Зря я влезла. Наверное, перепугала бедняжек! А дальше что? Подсядем к той паре на скамейке? – киваю я на пожилую чету у банка. – Посоветуем прыгать с банджи, пока они достаточно молоды и зубы еще свои?

Джо витает где-то в своих мыслях.

– Бекка, я не был на похоронах Олли.

– Знаю. Если бы я тогда смогла поступить иначе, я бы…

– Так вот, у меня есть идея. Хочу с ним попрощаться, но по-своему. Ты мне поможешь?

Мы с Джо любуемся видом с края холма Святой Екатерины.

– Олли обожал здесь гулять, – рассказываю я. – Мы поднимались сюда на Рождество, когда хотели сбежать от Пиппы с Тоддом, близнецов, настольных игр, пропахшего индейкой дома. Стояли здесь, кричали во все горло, танцевали.

– Олли любил танцевать. И меня все время вытаскивал, помнишь? Он называл меня занудой, – с улыбкой говорит Джо.

– До сих пор называет.

Джо поворачивается, и на его губах играет та самая улыбка, от которой становится теплее. Я одновременно поражаюсь и чувствую облегчение от того, как спокойно он воспринимает эти голоса.

– У него было здесь какое-нибудь любимое местечко?

Я веду Джо к лабиринту на вершине холма, темным линиям, вырезанным в земле.

– Олли обожал легенду, что лабиринт – дело рук ученика Винчестерского колледжа, которого наказали за какую-то провинность. Никто не знает, за какую; достаточно серьезную, раз его оставили в колледже на каникулах. Говорят, он бродил по холму и сходил с ума от скуки, поэтому придумал и вырезал этот лабиринт. Кажется, папа упоминал, что вырезано ложкой.

– Здесь, – решает Джо, держа за ниточки три голубых шара, которые мы после обеда купили в магазине игрушек. – Олли, – начинает он, – я буду краток. Прости, что я тебя подвел, что мы так и не увиделись. Прости, что причинил тебе боль.

Он отпускает первый шарик, и я гадаю, где же окончится его полет.

– Я здесь с Беккой и хочу, чтобы ты знал: я буду изо всех сил помогать ей и твоему сыну. Твоя душа, конечно, останется с ними и будет их направлять, но, если ты того пожелаешь, я буду поощрять твоего сына заниматься музыкой, писательством, любить регби и футбол, а не только долгоносиков. Если мне повезет, я тоже попинаю с ним мячик и расскажу обо всех приключениях, что случались с нами в Бристоле.

Второй шарик улетает в небо.

– Ты, как солнце, освещал жизнь окружающих. Да, ты не был идеален, – добавляет Джо с улыбкой, – но что я в тебе больше всего любил, так это умение веселиться. Пусть временами я зануда, – ты раскрывал мои лучшие стороны, и я тебя никогда не забуду.