Онлайн книга «Право на одиночество»
— Ладно. Выкладывайте, что вы хотите сказать, Максим. Я с тревогой посмотрела на Громова. Вот сейчас главное — не оплошать. То, что он скажет, решит нашу судьбу. И не только нашу! — Это не может быть только вашим с Королёвым делом, потому что касается целого издательства, которое, к тому же, не принадлежит Сергею. Насколько я знаю, у вас, Игорь, нет своих интересов в сфере издательского бизнеса? — Абсолютно. — Поэтому вы не знаете, что сейчас происходит на книжном рынке. Для любого издательства его лицо — это ассортимент, и никто уже не издаёт сборники стихов. Известные авторы уже давно поделены между собой крупнейшими издательскими домами, а новые никому не нужны, потому что стихов сейчас люди не читают. И издать в нашей ситуации такой сборник — значит, пошатнуть авторитет издательства, показать конкурентам, что наши сотрудники не знают, что сейчас представляет из себя книжный рынок. Понимаете, почему я пришёл на встречу с вами? — Понимаю, — Моисеев скривился. — Но неужели вы думаете, что меня это всё волнует? Я был лучшего мнения о Королёве. Если он так не хотел выполнять мою просьбу, отказался бы сразу, за язык его никто не тянул. А он согласился, дал мне слово. И что теперь? Не приходит ко мне сам, а посылает главного редактора. Червяк! «Они называли тебя рыбой. И ещё червяком, земляным червяком!» — вспомнилось мне. Плохо дело. А главное, что я поняла, какую мы ошибку совершили. Королёву надо было идти на эту встречу с нами! Или вообще одному… — Я понимаю ваше рвение, Максим, как профессионала в своём деле. Но не вижу смысла мне забирать назад слово Сергея. Пусть издаёт книжку дочери, раз обещал. И Моисеев опять начал вставать с места. Вот чудак, к еде толком не притронулся. — Игорь, — я протянула руку и накрыла его ладонь своей. Максим Петрович вздрогнул. — Скажите, вы любите свою дочь? Удивились и Моисеев, и Громов. — Конечно, — ответил наш новый знакомый, опускаясь обратно на стул. — К чему вы это, Наташа? Я улыбнулась. Теперь больше нет нужды притворяться глупой простушкой. — Если вы любите её, то должны понять, что я сейчас вам расскажу. Полине исполнится пятнадцать, верно? И вы искренне считаете, что она обрадуется вашему подарку? Моисеев смотрел на меня удивлённо, Максим Петрович — рассерженно. Кажется, он не очень понимал, к чему я это всё говорю. — Конечно, обрадуется. — Посудите сами, Игорь. Полина — дочь богатого человека, ей всё преподносят с самого детства на блюдечке с голубой каёмочкой. Ведь она наверняка пишет стихи, мечтая самовыразиться. Возможно, даже лелеет надежду когда-нибудь издаться. В будущем, набравшись опыта, выпустить в свет своё произведение. И я более чем уверена, что Полина очень мучается из-за того, что никак не может показать себя. У девочки есть всё, рядом богатый и сильный папа, а она — всего лишь ребёнок, и всё, чем она может похвастаться — это свои стихи. Знаете, что она почувствует, если вы издадите их? Горечь. Вашей дочери будет горько оттого, что она опять не смогла ничего сделать сама. Опять папа вмешался, а сама она ничего не стоит. Не лишайте Полину этого удовольствия, пусть вырастет, разовьёт свой талант, а потом пришлёт рукопись в издательство. И когда её издадут, она с гордостью покажет вам свою книжку и скажет: «Видишь, папа, меня издали, хоть я никому и не говорила, что я твоя дочь». Моисеев смотрел на меня с ужасом. Кажется, только что я перевернула его представление о психологии подростков. Он сглотнул. — Вы… Наташа, вы думаете, что Полину не обрадует этот подарок? Но… она ведь так мечтает стать писательницей… — Вот именно! Полина мечтает стать писательницей, а не чтобы её издали по папиному приказу. Она хочет издаться сама, это будет значить, что у неё всё-таки есть талант, а не только богатые родители. Я победила. Я поняла это, когда заметила, как опустились плечи моего собеседника. Да, судьба всего издательства — ничто по сравнению с собственной дочерью. Хоть одно достоинство у этого чудовища есть — он хороший отец. — Вы правы, — кивнул Моисеев. — Вы тысячу раз правы. Какой я идиот. — Ну зачем же так строго, — я улыбнулась. — Хотите, я скажу, что на самом деле её обрадует? — Да? — в его взгляде мелькнуло удивление. — Найдите хорошего художника. Если хотите, я могу посоветовать парочку, выберете на свой вкус. И пусть нарисует несколько иллюстраций к стихам Полины. Потом найдите верстальщика, пусть сделает вам макет. Договоритесь с типографией, они за пару недель напечатают несколько десятков экземпляров книжки — как раз хватит всем ближайшим друзьям. И Полине приятно будет увидеть свои стихи в книжке, и в то же время вы не омрачите ничем мечту стать писательницей, ведь это будет самиздат. К концу моей речи Моисеев улыбался. Только тогда я вздохнула с облегчением. Кажется, Рашидова я всё-таки не увижу. Оставшаяся часть вечера прошла спокойно. Мы больше не говорили о делах. Я с удовольствием съела заказанный Громовым ужин и почти не участвовала в разговоре, мечтая только об одном — поскорей вернуться домой и рухнуть в постель. Я уснула ещё в машине Громова, поэтому ему пришлось провожать меня до квартиры. По пути у меня мелькала мысль, что сейчас идеальный момент для соблазнения полусонной девушки, но Максим Петрович им не воспользовался. Он только чмокнул меня в щёку, погладил по волосам и сказал: — Спасибо. Если бы не ты, у меня ничего бы не получилось. Я даже нашла в себе силы улыбнуться. Ночью мне снилось продолжение сцены в кабинете Громова. Во сне я всё-таки потеряла голову. И не только голову. Проснулась я от настойчивого звонка мобильного телефона. Взяв его в руки, поразилась: четыре часа утра! Кто же у нас такой безмозглый? Конечно, это был Антон. Алиса недовольно промурчала что-то из-под кровати, когда я взяла трубку. — Алло. — Пчёлка! Извини… ты спишь? — Конечно, нет. Сижу, жду твоего звонка. — Э-э… — Да шучу я, шучу. Сплю, причём вижу сон. Эротический. — Да-а-а? А кто в главной роли? — Брэд Питт, конечно. — Да ладно, он же тебе никогда не нравился. — А во сне вот понравился! Алиса вспрыгнула мне на ноги, и я окончательно проснулась. Вот тебе и Брэд Питт! Да и зачем он нужен посреди ночи, когда через два с половиной часа вставать на работу? — Слушай, пчёлка… У меня не очень хорошие новости… В общем, я, скорее всего, до Нового года не смогу приехать в Москву. Сердце от огорчения укатилось куда-то в пятку. Пару недель назад Антон уже расстроил меня, сообщив, что приедет только в октябре. И теперь вот это… |