Онлайн книга «Неживая вода»
|
– Куда ему деваться. Кормиться надо, – вздохнул мальчик. – Теперь-то он ни на что не годен. А вот раньше на селе учителем был. И родители его тоже учителями были. Думаешь, отчего у него имя такое чудное – Эрнест? – А откуда он про то место знает? – перебил Игнат. Сенька пугливо огляделся: не подслушивают ли? Но за окном лишь взад-вперед качался фонарь, отбрасывая на облупленную стену желтушные блики, да мягко скреблись о крышу ветви черешен. – От прадеда своего узнал, – подавшись вперед, прошептал мальчик. – Долго эта тайна хранится. Только я мал еще. – Он вздохнул. – Но вот вырасту, тогда возьмет меня батя в заповедное место. А пока тебе скажу… – Сенька подался еще ближе и облизал губы: тайна жгла, просилась наружу. – Прадед батин в чистильщиках служил, – доверился он Игнату. – По грязным зонам ходил и многое видел. Так однажды и клад нашел. Батя рассказывал, тогда диковинок еще больше было, а теперь одна труха осталась. Сенька замолчал, и Игнат молчал тоже. Сердце билось тревожно и гулко, и в ушах звучал надтреснутый голос деда Ермолы: «Приходили чистильщики, все измеряли что-то да по лесам шастали. Только не дошли они до бурелома…» Вспомнились и уложенные в крепкую стену деревья, и проволочные заграждения, на которые напоролся Витольдов внедорожник. Должно быть, там и начинались места заповедные. Может, простирались они и дальше, до самых Шуранских земель. Только об этом и сама навь не знала. А знал, выходит, только бывший сельский учитель. Для тех мест и ключик предназначен. Можно ли туда добраться? И призрачный голос Званки успокаивал: «Добере-е-ешься…» Игнат улегся снова, до подбородка натянул побитое молью покрывало, и стал следить, как желтые пятна света скачут по стенам. Так он и заснул, и сны в эту ночь его не тревожили. Наутро Игнат не сразу сообразил, где находится, и долго лежал на кровати, вглядываясь в облупленный потолок. Казалось: вот-вот войдет к нему светлая и заботливая Марьяна, сядет в ноги, похлопает ладонью по его коленям и скажет насмешливо, но не зло: «Конец света не проспи, Игнаша!» Но Марьяны не было: в эту самую минуту она, должно быть, выходила на платформу Новой Плиски. Вспоминала ли Игната? Добрым или худым словом? Щеки прихватило жаром стыда, и, вскочив с постели, Игнат побрел умываться во двор. Колонка уже работала вовсю: брызги обдавали скачущего с полотенцем мальчишку, а под тугой струей стоял раздетый до пояса Сенькин отец. Фыркая, поеживаясь от холода, он с остервенением драил лицо, плечи и руки, а потом, широко открыв рот, жадно глотал ледяную воду. Услышав скрип несмазанной двери, мужик распрямился и с неудовольствием посмотрел на Игната. Тот попробовал улыбнуться и сказал дружелюбно: – Утро доброе, хозяева. Сенька заулыбался в ответ, а его отец буркнул что-то невразумительное. Потом выхватил из рук сына полотенце и, тяжело ступая, двинулся к дому. Поравнявшись с Игнатом, поднял на парня хмурые глаза. – Мойся, пан, – с показной вежливостью сказал он и картинно поклонился. – А я пока чайник вскипячу. Горло так сухотой и обложило. Твоими стараниями. Он покачнулся, толкнул Игната плечом и скрылся в доме. Сенька рассмеялся и подмигнул оторопевшему Игнату. – Не обращай внимания, дяденька. Похмелиться ему нечем, вот и злится. Ничего. Отойдет. Игнат принял из рук мальчика полотенце, подождал, пока тот скроется в доме, затем побрел к колонке. Ежился, поливая плечи и голову ледяной водой, пытаясь смыть воспоминания о прошедших днях. Зябко. Свежо. Кожу покусывал утренний морозец. Но ему ли простуды бояться? Ведь на севере рожден, оттого закалка богатырская имеется. Игнат до красноты растер грудь засаленным полотенцем, но плечи и спину не тронул: слишком свежа была роспись его мучителей. «Ответят они, Игнаш, – дохнуло в уши налетевшим ветром. – За каждый поступок надо ответ держать». Он пугливо обернулся. Но не было рядом шепчущей Званки. Только с черных ветвей падали мутные, как брага, капли оттаявших сосулек. К возвращению Игната рассохшийся стол стыдливо прикрылся клеенчатой скатертью, и немудреная снедь – баранки да мясная нарезка – была разложена по тарелкам. – Не брезгуй, пан, чем Бог послал. Не знал я, что гости ко мне пожалуют. Рыжий Эрнест жестом указал Игнату на стул и продолжил шумно прихлебывать чай из огромной и не очень чистой кружки. – Нахлебником не буду, за постой заплачу, – спокойно ответил Игнат и подозвал крутившегося рядом Сеньку. – Возьми-ка червонец. До рынка сбегай, хлеба и круп купи. Мальчишка аккуратно убрал бумажку в карман, играючи отдал честь и пробасил: – Сделаю, дяденька пан! – Вот правильно, – поддакнул Эрнест. – Нечего тут уши греть! – Подождав, пока сын скроется из виду, повернулся к Игнату и, отставив кружку, спросил: – Так откуда, говоришь, ты в Сосновец пожаловал? – Из Солони. Слыхал? – Как не слыхать! – Эрнест недобро ухмыльнулся, показав желтые зубы. – Сразу бы догадаться. Места у вас гиблые, а народ дрянной. – Какой ни есть, а земляки, – сухо отозвался Игнат и отвел взгляд, сделав вид, что занят размешиванием в кипятке сахара. Эрнест усмехнулся снова. – Да ты не обижайся. Я многое повидал, есть с чем сравнивать. Солонь ваша не на хорошем счету. Поговаривают, нечисти недобитой там бродит много. Гнезда их разворошили, вот они в глушь и подались. Не встречал? – Нет… – А откуда амулет такой мудреный достал? – сощурился Эрнест. – Только не ври, что на распродаже у заезжего купца выкупил. Игнат выдержал пытливый взгляд, ответил спокойно: – Не на распродаже. От бабки мне в наследство перешел. Эрнест еще какое-то время сверлил его недоверчивым взглядом, потом сдался и кивнул согласно: – О том и говорю. Не ты, так бабка твоя с нечистым зналась. Только мне своей шкурой рисковать неохота. Случись чего, на кого сына оставлю? – Так не в первый раз идешь, – перебил Игнат. – Доведи до места заповедного, а дальше я сам справлюсь. Большего не прошу. – Тогда приезжай, парень, летом, – предложил Эрнест и наклонился над столом, зашептал доверительно: – Сейчас время недоброе, межсезонье. Тайга оживает, болота открываются, грань между мирами истончилась. Игнат поежился, подумал: «Видать, не зря такую пору Званка выбрала, да и черт велел к сроку успеть». А вслух сказал: – Некогда ждать. До Навьей седмицы поспеть надо. – А-а… – протянул Эрнест и, осклабившись, откинулся на спинку стула, будто теперь все стало ему понятно. – Так бы сразу и сказал. Тогда не ври, что с чертями не знаешься. В Навью седмицу черти да ведьмы полную силу обретают. Немудрено, что им тайны заповедные к этому сроку понадобились. |